Яблоко для тролля - [14]

Мама Елены Сергеевны с некоторых пор из обыкновенной женщины превратилась в бабушку и засуществовала с единственной, но благородной целью: устремить человечество на путь служения внуку Геничке. Внук тоже был не прочь попользоваться человечеством, и вместе они составляли страшноватую парочку.

Лена все вышеописанное любила. Правда, слегка. Немножко родной Малый Сургуч, чуть-чуть — престижную работу, кое-как — жениха-коммерсанта, что-то перепадало на долю семейства, самая капелька доставалась себе и теплому морю. Последнее она любила, в основном, заочно.

— Скучновато получается, — А зевнула, почесала нос о плечо Стасика. — С ней что, никогда ничего не происходит?

— Может и происходит, да она не замечает. Слушай дальше. Однажды Лена поехала в гости через полстраны на совершенно дурацкую вечеринку в город своей Альма-матер — Лжедмитриевск. В Москве ей пришлось задержаться.

— Она встретила Долли?

— Конечно. Долли работала звездой эстрады. Юная, рыжая, чертовски талантливая, с кучей звездного мусора в голове.

— Как ему там не накопиться, мамочка ее в 5 лет на сцену определила.

— Вот именно. Долли как раз было ужасно хреново. Лена ее прижалела чуть-чуть, на свой обычный манер. А та возьми да и привяжись.

— У них случилась любовь?

— Ничего у них не случилось. Разъехались в разные стороны и зажили по-старому.

— Неправда! Может, твоя Елена Сергеевна зажила, а Долли сорвалась. Пропускала репетиции, проваливала концерты, ее почти выгнали из группы, она пошла по рукам, запила и, в конце концов, заболела. Русский вирус.

— Черт! Она позвонит Лене?

— Не скажу.

Аделина поднялась, тряхнула кудрями, отбрасывая их назад, прошла на кухню. Вода зло загремела о дно чайника.

— Эй, А! Так нечестно! У Долли хоть телефон-то ленин есть?

— Есть, — ответила А через паузу, и грохнула чайником по плите.

26

Зима текущему году досталась снежная. Отвратительно снежная, как сказал бы папа Сергей Николаевич. Я гребла по утрам белую дрянь вместе с ним, а она валила, валила… Дрянь, то есть. Снег.

Старый противник, давно изученный до последней гадкой крупинки, и стабильно непобедимый. Отец дворничал лет этак двадцать, и каждую зиму, исключая годы учебы на специалиста, я вместо зарядки помогала ему, махала лопатой. Разогнав врага по сугробам, мы направились домой пить чай с мятой и традиционными субботними блинами матушки. Простите, забылась! — Бабани Тони. К блинам, кстати, прилагался демобилизованный из садика по случаю выходных Геничка. Так что застольная пастораль отменялась.

Мы с отцом устроили в углу утомленные лопаты и разделись. Шипели наливаемые на сковородку блины, утробно урчал сыночек, выгрызая в лицах их готовых собратьев дырочки-глазки. Зазвонил телефон. «Рановато», — подумала я и подняла трубку.

— Городской морг слушает.

— Значит, по адресу. Ленка, у меня R-вирус. Тебе нужно провериться, ты могла заразиться.

— Нет у меня никакого вируса. Недавно кровь сдавала, проходила городская акция «Не возьмешь!»

Прямо на улицах народ ловили, брали анализы и мораль читали. У меня все в порядке, — тут я заткнулась.

Она тоже молчала. Я тупо соображала. — Погоди, если у нас сейчас 8 утра, то в вашей дурацкой Москве — пять. Ты что не спишь?

— Пять? Утра?

По башке, наконец, стукнуло: у Дольки R-вирус. Она умрет. Она очень скоро умрет. Сердце взбеленилось, взбесилось, лопнуло и тысячью кусочков сползло вниз по клетке ребер. Лишь эхо взрыва гудело гулко: «Бумм…», «Бумм…» Только эхо.

— Когда ты узнала?

— Сегодня. То есть вчера, если уже пять.

— Ты там одна? Ты вообще откуда звонишь-то?

— Из дома звоню, и никаких сопливых утешителей звать не собираюсь.

— А меня?

Она молчала.

— Слушай, Долька, у тебя красный карандаш и бумага есть?

— Зачем? — она слегка удивилась.

— Я так люблю красных слонов, представить не можешь. Нарисуй, пожалуйста, для меня 500 штук.

— Почему не триста?

— Триста мало, доехать не успею.

— Правда приедешь? — спросила она чуть слышно.

— Прилечу. В этой Сибири столько аэропортов понастроили, в какую деревню пальцем ни тыкни — самолеты под кустами прячутся. Что им простаивать?

— Я встречу. В какой аэропорт?

— Не скажу. Не дергайся, сиди дома, рисуй слонов. Адрес помню. Все, побежала. До встречи.

— Ленка!

— Да?

— Побыстрее, ладно?

— Ага.

«Ум-рет», «ум-рет» стучало сердце. Смазались и уплыли назад озадаченные лица родителей, Геничка с блином в зубах, лестничный пролет, вражина-снег под ногами, витиеватый таксист с «извольте пристегнуться, сударыня», пустой аэровокзал. Погода, слава Богу, оказалась летная. Я сидела в «Ту», а перед глазами маячила картина: бледная Долли смертью мчит по Москве в аэропорт, сбивая доверчивые афишные тумбы и расползающихся по норам ночных маньяков. Слоны ее надолго не удержат.

27

Я ошиблась. Никто не встречал меня у трапа с военным оркестром и корзинками роз. По дороге от Внуково до долькиного дома я маялась, пытаясь закончить фразу: «Если эта зараза во что-нибудь врезалась, то…» Что «то…» никак не придумывалось. По сравнению с R-вирусом четвертование, расстрел через повешение, публичная порка и прочие неприятности казались блошиными укусами.

У подъезда я отпустила взмыленного частника, пешком поднялась на 8-й этаж и застыла у нужной двери. Было страшно. Хотела позвонить, но вдруг просто толкнула дверь. Оказалось, не заперто. Вошла.