Я забыла все на свете - [86]

Я тут же берусь за дело. Пожар разгорается ярче, но я не обращаю на него никакого внимания. То, чем я занята, важнее.

После того как я справляюсь со второй руной, Ваишали показывает мне письмена повыше пупка Жоло.

– Эти руны – главная помеха. Действуй!

Снова сосредоточиваюсь.

Наконец-то слышу музыку тела моего брата. И не могу сдержать слез. Вот уже несколько дней как я превратилась в настоящий фонтан. А я-то считала себя непоколебимой… На самом деле раньше мне не доводилось испытывать сильных чувств. На Земле я не сталкивалась с таким количеством смертей, с такими страданиями.

Сегодня я не стыжусь слез. Плач – возрождение чувств.

Вся заплаканная, я горстями черпаю волшебную силу брата. Ее источник действует как маленькое солнце. Я в считаные секунды превращаю руну, служащую главной помехой, в старый рубец.

В следующее мгновение я чувствую, что брат ожил, что он рядом со мной.

– Жоло.

Мы одновременно открываем глаза. Он садится и прижимает меня к себе, невзирая на израненные руки и торс; представляю себе, какие мучения доставляют ему все эти раны!

– Ты сделала самое трудное. Дальше я сам.

Волшебство, кажется, брызжет изо всех пор. Его сердце успевает произвести три удара – и все оставшиеся раны зарубцовываются.

Я впечатлена. До его уровня мне еще как до Луны.

– Отлично сработано!

Я вздрагиваю от голоса Седны. Она стоит у меня за спиной вместе с Шимой. Рядом с ними Маргуль, он поддерживает окровавленного Хенока.

– Сулитси мертв, – сообщает догрон. – Я видел его тело, его раздавило балкой.

Я оглядываюсь на пожарище. Голема больше не видно, вся древесина объята жарким пламенем.

– Где Гразиэль? – спрашиваю я.

– Его я не нашел, – докладывает Маргуль. – Все перевернул, но не нашел. Никаких следов.

– Маргуль, ты должен знать…

– Я знаю, – перебивает меня догрон, помогая Хеноку сесть. – Я его видел.

– Мне очень жаль, – бормочу я. – Я пыталась его спасти. Но камень…

– Знаю, – повторяет Маргуль.

– Маргуль…

Догрон поднимает руку, заставляя меня умолкнуть.

– Сафр хотел умереть в бою. Он хотел умереть свободным. Ты исполнила его желание, микилитси. Я на тебя не сержусь, наоборот.

– Но…

– Мое сердце обливается кровью: мой брат погиб. Но дух мой ликует, потому что он умер так, как хотел.

Раздается грохот. Последняя стена шале падает, в небо взмывает сноп искр.

– Вот и все, – произносит эпитафию Маргуль. – Тело Сафра пожрало пламя, убившее и Господина, и Создателя. Это красивый конец. Очень красивый.

– Этот остров населен призраками. Не нужны нам эти белые люди. Нас хорошо лечат колдуны.

Мы слушаем пьяные бредни местного дурачка, который сидит у деревянной стойки, протянувшейся через всю таверну. К счастью, его собеседник умнее.

– Колдуны – шарлатаны. Их снадобья слишком дороги, а чародеи помогают бесплатно.

– Ты говоришь так, потому что приударяешь за корзинщицей с рынка. Скоро ты переплывешь через пролив и женишься на ней. У вас родятся белые-пребелые ребятишки.

– Лучше всего у нее получаются садки для птиц. Да и сама она хороша.

– А я что говорю! Краболов втюрился в корзинщицу – виданное ли дело? Хоть куплеты пиши. Вот, послушай, что я придумал: «Краболов жил-был, он корзинщицу любил. Он любил ее корзины и глаза, что две маслины». Неплохо?

– Полегче, хватит пить, иначе жена тебя поколотит.

– Разве уже поздно?

– Тебе пора домой, солнце уже село.

Пьяница неохотно встает, на чем свет стоит кляня жену, солнце и собутыльников, глухих к его музе. Сосед ждет, пока он уйдет, и садится к нам за стол.

Все мы кутаемся в темные плащи, чтобы остаться незамеченными в этой таверне с низким потолком. Здесь накурено, пахнет кислым пивом. Маргулю нравится атмосфера. Он осушил свою кружку и тянется к моей. Всем нам принесли пиво, потому что ничего другого здесь не подают. Я рискнула попробовать, но пойло показалось мне слишком горьким, я даже не осмелилась его проглотить. Ну и гадость! Все бы отдала за стакан колы. Кое-чего, совершенно обычного на Земле, здесь мне остро не хватает. Больше всего я тоскую по «вредной пище», по технологиям и по комфорту.

Минуло уже три дня с тех пор, как мы ушли от дымящихся развалин шале. Мы шагали молча, думая каждый о своем. В моей голове теснились сотни мыслей: смерть Сафра, моя метаморфоза, мои… убийства, ибо никак иначе это не назвать. С кем об этом поговорить?

Оставив позади километры леса, мы пришли в Гомахли, скромную рыбацкую деревушку на берегу Фиолетового моря, которое треплют свирепые порывы ветра.

Вдали, как призрак, мерцает остров. Кажется, он парит над горизонтом, затянутым туманом.

Там обитают чародеи.

Хенок и Седна улетели на остров, Шима осталась с нами, чтобы поводить по улицам Гомахли. Дома здесь деревянные, побеленные, на каменных цоколях. Иногда попадаются нарисованные от руки вывески: нитка с иголкой обозначают мастерскую портного, башмак – сапожника, молоток и наковальня – кузнеца. Как объясняет Жоло, здешние жители не знают грамоты.

Гуляя, мы набредаем на таверну в порту, над входом висит вывеска с сидящей на столе рыбиной, которая держит в плавнике пивную кружку. Называется таверна «Рыба-выпивоха». При помощи Шимы мы познакомились здесь с посетителем, влюбленным в чародейку, которая отменно плетет корзины.