Я забыл умереть - [30]

Я онемел.

Я не мог двигаться.

Я ничего не чувствовал. Не было боли. Не было печали. Не было тревоги. Я никогда не знал любящих рук матери, которые бы обнимали меня, но, похоже, это было именно такое чувство. Как будто сам Бог держал меня в своих объятиях. Я подумал, что все будет хорошо.

Все было хорошо.

Если бы я выкурил героина на двести долларов, то получил бы только десятую долю этих ощущений. Этот укольчик стоил менее десяти долларов, а эффект от него длился много часов. Старый джанки был прав: я пускал героин по ветру.

Я улыбнулся ему, уплывая в блаженную эйфорию. И нисколько не удивился, когда он повернулся ко мне спиной, приготовил себе немного моего героина и тоже поставился.

* * *

В доме старого джанки я провел пару недель, ширяясь каждые два часа. У него была куча денег, которые достались ему по наследству (еще до войны), ему некуда было идти, нечего было делать. Потом меня разыскала Дженнифер. Поскольку она сама была наркоманкой, то не разглядела кровоподтеки, дорожки и корочки, которыми были покрыты мои руки — о на только видела, что я чувствую себя фантастически.

— Хочу попробовать, — заявила она.

— А вот и нет, — с казал я. — Только через мой труп.

Мы дрались неделями. Я знал, что это совершенно идиотская затея, но она думала, что я тяну одеяло на себя. В итоге она меня доконала. Месяц мы мешали кокаин с героином и готовили спидболы. В конце концов мы достигли высшей точки забытья. Нет ничего сильнее спидболов — это все равно что лететь головой вниз на американских горках и испытывать при этом оргазм. Похожее чувство я испытал, когда впервые попробовал экстази. Вмазываясь, я всякий раз думал: «Я хочу, чтобы это длилось до конца моих дней».

И пока я сидел на спидболах, меня не волновало, сколько мне еще осталось жить. Мне было плевать на все остальное. Смесь героина и кокаина — это самое опасное, что может быть, поскольку сердечный ритм ускоряется и замедляется одновременно. Попробовав спидбол в первый раз, многие торчки умирают. Я все это знал, но мое возбуждение только росло.

Я был на марафоне и вмазывался каждые двадцать-тридцать минут. Я начал ездить в даунтаун Лос-Анджелеса, где покупал героин и крэк большими дозами. Там были наркопритоны и бордели, замаскированные под отели «Сесиль» и «Росслин». Я снимал комнату и оставался на несколько дней, а иногда жил там целыми неделями. Сначала я использовал стерильные иглы из медпакетов и выбрасывал их после первого применения, но вскоре я уже кололся старыми иглами, я делал это снова и снова. Они кривились, ломались, покрывались сгустками запекшейся крови, но мне было пофиг. Я вливал это говно в вены с фантастической быстротой. Ничто меня не могло остановить.

Спидболами вмазываются, чтобы испытать оргиастический кайф. Эта игра придумана для тех, кто стучится в двери смерти и гадает: откроются они или нет? Концентрация и эффект героиново-кокаиновой смеси все время меняется, иногда — каждый день, поэтому очень трудно не накосячить. Отсюда и постоянные передозы. Менее чем за год я лежал в больничке семь раз. Еда и помывка отступили на задний план и теперь казались напрасной тратой времени. Когда я перестал протирать вены, то занес инфекцию, и на руках высыпали гнойники. Потом нарывы распространились по всему телу. Много раз я промахивался мимо вены, и у меня появились кисты, которые тоже инфицировались. Я жил в состоянии паранойи, которая стремительно переросла в кокаиновый психоз. Я впадал в приступы безудержной ярости, переругивался с Дженнифер, и, как правило, наши скандалы заканчивались дракой. Мы жили в гостиницах, носили с собой ножи в целях самообороны и несколько раз чудом не прирезали друг друга. Ее семья хотела положить непутевую дочь в клинику, и нас искали. Поэтому мы переезжали с места на место. Все это казалось нормальным.

Потом мы получили весточку от ее семьи. Умерла бабушка Дженнифер и оставила ей много денег. Она была писательницей, и все отчисления теперь переходили к Дженнифер. Знаю, о чем вы подумали. Сколько дней нам понадобилось, чтобы пустить деньги по вене? И все-таки мы протрезвились и решили, что пора почиститься. Мы сняли квартиру на берегу океана, так как я надеялся, что вода, солнце и купания в океане вытянут дурь из моих вен. И я избавлюсь от депрессии.

Вся мебель была новая. Это была чудесная мебель, и мы убеждали друг друга, что она слишком дорогая, чтобы ее ломать. Но мы упускали из виду, что уже в третий раз переезжаем на новую квартиру с новой мебелью, надеясь стать чистыми. Мы даже заключили очередной пакт — уже третий по счету. Два предыдущих мы благополучно нарушили. «Мы не будем вмазываться в этой квартире», — пообещали мы друг другу и в этот раз.

Мы продержались меньше двух суток, а потом снова вмазались на новеньком диване, в прекрасной новой квартире. Из нашего окна открывался вид на океан, но мы завесили окна плотными шторами и больше не открывали их никогда.

Я совершенно не представлял, как низко я пал, пока нас не навестил мой друг Кристиан из Ванкувера. Он все понял с первого взгляда и сказал: «Я дам тебе пятнадцать тысяч долларов, если ты слезешь с иглы на одну неделю».