Я забыл умереть - [24]

«Бумажки по двадцать долларов больше не берем».

Я нервно посмеивался, что было очень глупо с моей стороны. Я вел себя как последний идиот и запросто мог схлопотать пулю в лоб. Я знал, что должен бояться, но риск манил.

Я покупал таблетки по восемь долларов и толкал их на рейвах по двадцать-тридцать долларов. У меня были знакомые барыги, которые работали на меня, друзья, которым вечно не хватало денег, — так что тысяча таблеток разлеталась как горячие пирожки. Иногда на это уходила всего пара часов. Мы могли со знанием дела рассказать покупателям, как действуют таблетки, потому что когда я получал партию, то первым делом разламывал таблетку. Одну ее половину я глотал, а другую измельчал в порошок и нюхал.

Я подружился с девчонками, которые были моими постоянными клиентками на рейвах, и однажды одна из них сказала, что ее мама хочет купить себе немного экстази. Сделка состоялась, а я начал встречаться с Дженнифер. Отношения развивались стремительно, как это обычно бывает, если они подогреваются наркотиками. Встревоженные родители боялись, что наш образ жизни небезопасен, и предложили нам переехать к ним, что мы и сделали. Наверное, такое бывает только в Малибу…

Зависимость усиливалась. Я принимал большие дозы экстази, не ел и не спал днями. Потом во мне что-то сломалось. Однажды я проснулся и подумал:

«Господи, я чувствую себя дерьмово. Что я делаю? Я — барыга. Я продаю экстази на рейвах. Отвратительно». Я хотел исправиться, найти честную работу… Я думал об этом неделю или две, но деньги, азартная торговля и экстази делали свое дело.

Я торговал MDMA, но со временем многие знакомые переключились на более серьезные вещества — бутират и медицинский анестетик кетамин. Мне и моим друзьям посоветовали ехать на юг — в Тихуану[56], где можно легально купить все что хочешь. Ксанакс, валиум и так далее и тому подобное. Мы вели себя как дети в кондитерской. Закупали колеса пачками, запихивали их в тугие леггинсы или гольфы под джинсами и везли контрабандой через границу. Это было до теракта одиннадцатого сентября две тысячи первого года, и с американским паспортом не досматривали. Вернувшись домой, мы толкали колеса с наценкой в восемьсот процентов.

Контрабанда кетамина предполагала другую схему. Кетамин поставлялся в пузырьках с жидкостью из ветеринарных магазинов. Мы покупали пузырьки, отвинчивали крышки и переливали прозрачную жидкость в пластиковые бутылки. Просто, как все гениальное.

Не считая одной осечки.

Я возвращался в США на автобусе, и меня тормознули на американской границе. Таможенник снял меня с автобуса и ткнул пальцем в бутылку.

— Что это?

— Ничего, — сказал я.

А это был чистый бутират.

— Глотни, — сказал он.

— Сейчас.

Я открыл крышку и глотнул. Хватило бы и одного маленького глоточка. Бутират накрыл меня сразу, но я не потерял самообладания, и агент разрешил вернуться в автобус. Я еле-еле влез. Плюхнулся на сидение и обосрался. В прямом и в переносном смысле. Наделал в штаны. Зато меня не поймали.

Вскоре вместе с Дженнифер мы снова поехали в Мехико. Там нас ждала крупная оптовая партия кетамина. Я вытащил большую котлету наличных, забашлял хозяину половину, а оставшиеся деньги положил в карман. Я уже имел с ним дело, и обыкновенно мы выносили товар с заднего крыльца, чтобы избежать любопытных глаз. Этот торгаш сказал:

«А что вы так быстро уходите? Может, подниметесь по лестнице? Мои ребята вам помогут».

«Чудесно, — подумал я. — О ни помогут нам открыть все эти пузырьки и перелить в пластиковые бутылки».

Итак, я, Дженнифер и пятеро его ребят поднялись наверх и начали откупоривать пузырьки. Сначала ребята помогали нам, но потом двое парней свернули работу и странно засуетились, как будто что-то замышляли. Я понял, что они собираются нас пришить. Дело было в Тихуане в 1999 году, эти парни задумали нас прикончить, а трупы сбросить в сточную канаву, — никто бы ничего не узнал.

Меня охватило чувство, которого я никогда не испытывал прежде. Меня буквально жгло огнем. Пульсировали виски. Мой страх перерос в ярость, — я медленно запустил руку под рубашку, как будто там у меня был спрятан пистолет. Я взглянул каждому из этих пятерых в лицо. Думаю, в моих глазах они читали свою смерть. Они смотрели на меня не отрываясь. Я тоже не сводил с них глаз. Я не смел моргнуть или отвести взгляд в сторону. Секунды казались вечностью, я чувствовал, как пот струится по моей спине, но не шелохнулся. Слов не требовалось. Но они поняли, что если кто-то сделает хотя бы шаг в мою сторону — распрощается с жизнью.

В общем, они перебздели и попятились назад. А я сгреб весь кетамин и пластиковые бутылки в спортивную сумку. Много жидкости пролилось, но я не обращал на это внимания. Не вытаскивая руку из-под рубашки и не сводя глаз с ребят, я вместе с Дженнифер вышел из комнаты. И мы бросились бежать.

А ведь нас могли запросто убить. К сожалению, такие случаи стали для меня обыденностью.

* * *

В 1999 году рейвы устраивались каждую неделю. Дни проходили в наркотическом и сексуальном угаре. В пятницу вечером мы принимали экстази и танцевали до воскресного утра, потом принимали ксанакс и дрыхли до вечера понедельника. Мы вставали поесть и снова ложились в постель. Всю неделю я был относительно трезвым, но потом все повторялось снова.