Я — ярость - [66]

Челси садится на стул и оглядывает комнату, думая, что никто в здравом уме не предложит работу человеку без опыта (и c ее болезнью!). Большинство присутствующих уставились в телефоны, листая ленту, но парень, похожий на серфера, который помахал ей на входе, встречается с ней взглядом, и у него челюсть отвисает до пола.

— Вот черт, — бормочет он.

Челси смотрит в окно, с ужасом ожидая увидеть Джорджа в красной кепке с полицией или Дэвида с бейсбольной битой, — но там никого нет.

— Это она! — говорит парень, тыкая пальцем в телевизор. Брюнетка рядом с ним косится на экран, потом на Челси.

— Вот ведь дерьмо, это и вправду она!

— Что? — переспрашивает Челси. Внутри все вымерзает. — Вы обо мне говорите?

Никто не отвечает: все смотрят в телевизор. Пол-экрана занимает старая фотка с телефона Челси: селфи с пляжа, она улыбается в камеру. Внизу надпись: «РАЗЫСКИВАЕТСЯ ПОЛИЦИЕЙ».

Другие пол-экрана занимает лицо Джорджа, который стоит на обочине возле ее минивэна.

— Я едва спасся, — сердито рассказывает он. — Вот что происходит в наше время, когда пытаешься помочь! Она напала на меня и угнала грузовик!

На экране возникает репортер.

— Полиция разыскивает жительницу Флориды по имени Челси Мартин…

О, вот дерьмо.

23.

Эллу вовсе не удивляет, что бабушка не собирается укладывать их спать, не предлагает почитать сказку, не обнимает на ночь. В девять вечера у нее на телефоне звонит будильник, и она выходит из своей комнаты, будто до этого не помнила об их существовании.

— Пора спать, — говорит она, махнув рукой в их сторону. — Я рассчитываю, что к завтраку вы обе примете душ и оденетесь.

И снова уходит к себе в комнату, закрывая дверь. Она все еще при полном параде, очки сдвинуты вниз на носу. Бруклин косится на сестру, и Элла выключает телевизор.

— Идем, Бруки. Уже в самом деле пора спать.

Элла слышала пару историй о том, каково маме приходилось в детстве. Бабушка работала с утра до поздней ночи, чтоб сохранить крышу над головой, они часто переезжали, жили в трейлерах или в однокомнатных квартирах. Маму в основном опекали соседи, либо она была в детском садике, ела бесплатные обеды в школьной столовой или остатки еды с бабушкиной работы, запакованные в жирные пенопластовые контейнеры. Бабушка забеременела за год до окончания школы и так и не смогла получить аттестат. Овдовевшая мать выгнала ее из дому, а прочие родственники были столь чопорными, что бабушка сама оборвала с ними всякие связи.

Мама говорила, что бабушка редко ее обнимала, и поэтому сама мама обнимала их так часто. Однажды, после папиной вспышки, мама выпила лишку вина и призналась Элле: она почти уверена, что бабушка всегда ее ненавидела, но не знает, за что именно: то ли за то, что у мамы хватило наглости родиться и тем самым причинить столько неудобств, то ли за то, какой мама была по характеру. Элла по себе знала, что бабушка ценит только абсолютное послушание, и, по-видимому, ни мама, ни сама Элла не соответствовали высоким бабушкиным стандартам.

Ее единственные сносные воспоминания о Патрисии — из тех времен, когда Элла была совсем малышкой, может быть, как Бруклин сейчас. Она нечасто видела бабушку, но когда это происходило, бабушка играла с ней в игру: протягивала два зажатых кулака и говорила: «Выбери правильный — и получишь сюрприз!» Элла показывала на тот или иной кулак, бабушка разжимала его, и там были конфеты. Иногда Элла выбирала неправильный, но бабушка давала возможность ей выбирать снова. Ей нравилось, какой бабушка была тогда. У нее был уютный домик, где они жили с дедушкой Терри — милым старичком, который рассказывал Элле, как называются цветы у него в саду, и позволял забивать гвозди в куски дерева. Он был строителем и утверждал, что и девочки могут быть строителями. Элла грустила, когда дедушка Терри умер, а бабушка весьма злобно посмотрела на нее, когда на похоронах Элла расплакалась.

Потом Элле было семь, и бабушка выходила замуж за дедушку Рэндалла. Она подарила Элле большую белую коробку, перевязанную красивой атласной лентой, и Элла подумала, что по размерам и по форме там может быть Xbox, и очень-очень обрадовалась — папа отказался покупать ей Xbox, сказал, что она еще слишком маленькая (а бабушка любила злить папу). Но когда Элла открыла коробку, внутри было платье, огромное и пышное. Бабушка помогла ей надеть его и попросила разбрасывать лепестки на ее свадьбе — с таким видом, будто это был лучший подарок на свете. Платье действительно выглядело здорово, но воротник оказался высоким, она задыхалась, под мышками было тесно и колюче. Бабушка просияла, захлопала в ладоши, сказала, что Элла выглядит просто замечательно, — но Элла ответила, что ей все равно. Ей больно носить это платье, и она его не наденет.

Из-за платья бабушка с мамой поссорились. Они громко и зло кричали, размахивали руками и вообще не слушали Эллу, так что она взяла ножницы и просто разрезала красивое платье. Чтобы ее не заставили надеть его снова.

В общем, в тот день бабушка в последний раз была добра к Элле, в последний раз по-особенному улыбалась ей. В следующий раз при встрече Патрисия вновь протянула два кулака, но ни в одном не было конфет. «Сладости только для милых детей», — сказала она. Больше они в эту игру не играли. С тех пор бабушка держалась с Эллой отстраненно, и это в лучшем случае, а в худшем — бывала откровенно жестока. На следующий день рождения Эллы она «забыла» принести подарок, и, когда глаза Эллы наполнились слезами от обиды, бабушка назвала ее плаксой и эгоисткой. Элла выбежала из комнаты, в самом деле расплакавшись перед всеми своими друзьями.