Я все еще влюблен - [6]

Женни вздрогнула и крепко ухватила Карла за рукав.

Маркс спокойно сказал:

– Я получил предписание в двадцать четыре часа выехать из Бельгии. Ваше намерение арестовать меня находится в противоречии с этим предписанием, вы лишаете меня возможности выполнить его своевременно.

– Предоставьте нам самим разбираться в противоречиях такого рода… Одевайтесь и следуйте с нами.

Делать было нечего. Маркс оделся, поцеловал встревоженных детей, жену, похлопал по плечу Ленхен, сказал:

– Не волнуйтесь. Они ничего не посмеют сделать. Завтра отпустят.

Несколько минут после того, как Карла увели, Женни была словно парализована происшедшим. Но Елена не дала ей долго цепенеть в бездействии. «Надо что-то немедленно делать!» – твердила она. Но что? К кому пойти? Первой мыслью было, конечно, бежать к Энгельсу.

– Нет, Энгельс тут не поможет, – возразила Елена. – Хотя они и выдали ему паспорт, но он такой же эмигрант, его самого вот-вот арестуют, если уже не арестовали.

Действительно, это бесполезно: к Энгельсу Женни, конечно, сходит потом, а сейчас… Вдруг ее осенило: надо бежать к Жотрану. Во-первых, он президент Демократической ассоциации, он может привлечь к аресту Карла внимание общественности. Во-вторых, он юрист, и, следовательно, у него можно получить толковый деловой совет.

Елена одобрила решение Женни, и та, наскоро одевшись, ушла.

Но вот в дверь опять постучали. Это вновь явился Жиго. По профессии архивариус, он был, несмотря на молодость – года на полтора моложе Маркса, – человеком очень аккуратным и даже педантичным. Можно представить себе его волнение, когда, придя домой, он обнаружил, что одного листка протокола, который он вел, нет. Сломя голову Жиго помчался обратно, к Марксам, надеясь, что листок выпал у него там, где проходило заседание. Действительно, листок был здесь – он лежал под стулом. Только схватив его и спрятав на груди, Жиго стал способен выслушать рассказ Елены. Узнав о происшедшем, он решил дождаться возвращения госпожи Маркс, чтобы в случае необходимости помочь ей.

Была уже глубокая ночь, когда Женни, уставшая и продрогшая от весенней сырости, возвращалась домой. В темноте она не заметила у подъезда полицейского и потому вздрогнула, когда рядом раздался голос:

– Госпожа Маркс?.. Госпожа Маркс, я послан из полицейского управления за вами… простите, точнее, к вам, – полицейский чуть поклонился.

– Что вам угодно?

– Я послан сказать, что если вы хотите видеть своего мужа, то можете это сделать немедленно.

– Да? Это правда? А где он? Почему его увели? – засыпала Женни полицейского вопросами.

– Все это вы можете узнать от него самого. Итак, вы идете со мной? – вытянувшись в струнку, он всем видом выражал готовность помочь бедной женщине.

– Да, да, разумеется, только я на минутку зайду к себе, посмотрю, спят ли дети… Я сейчас…

Спал только Эдгар. Девочки проснулись – в тревоге и страхе ждали мать, хотя, конечно, мало что понимали в происходящем.

– Госпожа Маркс, – сказал Жиго, застегивая пальто, – даже если вы будете против, я пойду вместе с вами. Этим канальям ни в чем нельзя доверять.

Поняв, что господин Жиго идет вместе с мамой, девочки немного успокоились. Поцеловав их, пожелав покойной ночи, Женни заторопилась – ведь там ждал Карл. У самой двери Елена протянула ей какой-то сверток.

– Что это?

– Пригодится.

– Боже, это передача? – Женни произнесла последнее слово трудно, врастяжку. – Неужели ты думаешь, что еще и завтра Карла не освободят?

– Я только думаю, что люди везде хотят есть. Бери. Ты-то еще никогда не встречалась с людьми, которых уводили полицейские, а мне приходилось. Всякое они рассказывали. – Елена устало свела брови, и по ее высокому молодому лбу пролегла чуть заметная тонкая морщина.

Женни судорожно обняла ее, взяла сверток и шагнула через порог.

Вежливый полицейский не возражал, что госпожу Маркс будет сопровождать господин Жиго. Напротив, он, кажется, был этому рад.

В управлении пришедших сразу препроводили к комиссару полиции.

– Господин комиссар, – радостно сказал вежливый полицейский, вводя в его кабинет обоих, – вы посылали меня за одной птичкой, а вот – сразу две. Надеюсь, мне это зачтется. – И он, как там, на улице, вытянулся в струнку.

Женни изумленно посмотрела на полицейского. Встретив ее взгляд с наглым спокойствием, полицейский вышел.

Комиссар сидел за столом. Пожилой, грузный человек с очень юркими, пронзительными глазами, которые казались чужими в его монументальном облике. Не предложив вошедшим сесть, мельком, но цепко оглядев их, он сначала обратился к Жиго:

– Кто вы такой, сударь?

– Филипп Шарль Жиго, архивариус.

– Бельгиец?

– Да.

– Что у вас, бельгийца, общего с заезжими смутьянами?

– Какими смутьянами? Карл Маркс – известный общественный деятель, ученый и публицист. Я близкий знакомый его семьи. Если позволите, я хотел бы сопровождать госпожу Маркс до конца.

– Что значит – до конца?

Вежливый Жиго несколько смешался:

– Ну, после свидания с мужем я намерен проводить ее домой. Ведь время уже очень позднее.

– Никого провожать вам не придется.

– Что вы хотите сказать?

– Вы кто такая? – чиновник перевел глазки на Женни, не удостаивая Жиго ответом.