Я все еще влюблен - [122]

Однажды, усталый и совершенно удрученный, Пит возвращался домой через Мейтленд-парк. Вдруг он увидел среднего роста плотного господина с широкой, чуть тронутой проседью бородой и величественной гривой полуседых волос. Господин держал за руку девочку, может быть ровесницу Пита, вероятно, дочь. Они шли не торопясь, как видно, гуляя и о чем-то негромко, но увлеченно разговаривали. Пит разглядел его глаза. Они были карие и такие добрые, такие веселые, что у мальчика от какого-то сладкого предчувствия екнуло сердце.

Не доходя четырех-пяти шагов до господина с девочкой, Пит встал на их пути и неожиданно для себя выпалил:

– Давай меняться!

– Что? – останавливаясь, удивленно спросил господин.

– Видите ли, сэр… – смутился Пит. – Простите, сэр… У меня есть очень хороший нож, замечательный нож. И еще раковина, – Пит похлопал себя по оттопыренному карману. – Ну вот… я хотел бы, если, конечно, вы не против, сэр, посмотреть ваш нож, и, может быть, мы поменялись бы…

– А откуда тебе известно, что у меня есть нож? – едва сдерживая смех, спросил господин.

– Мне так кажется, сэр…

– Тусси, – обратился господин к девочке, – смотри, какой странный мальчик. Ему кажется, что у меня есть нож!

– Но ведь он прав, папа, – сказала девочка и прильнула головой к руке отца.

– Да, он прав. А ну, покажи свой нож… Постой, а как тебя звать?

– Пит, – все более смелея, ответил мальчик. – А тебя… А вас, сэр?

– Карл Маркс, или лучше дядя Чарли.

– А это кто? – Пит кивнул головой на девочку.

– Это моя дочь Тусси. Когда она вырастет, ее будут звать Элеонорой.

Знакомясь, все трое подошли к скамейке под деревом и сели. Пит и дядя Чарли вынули из карманов ножи и положили их рядом. Мальчик минуту не мигая смотрел на чужой нож, потом наклонил голову и, чтобы никто не видел, зажмурил глаза, боясь открыть их: вдруг видение исчезнет! Это был именно такой нож, о каком он мечтал, – с двумя лезвиями! Пит открыл глаза. Нож лежал спокойно-преспокойно. «Конечно, – подумал с тревогой мальчик, взглянув на владельца замечательного ножа, – он потребует в придачу не только раковину, но и еще что-нибудь, если вообще захочет меняться».

Маркс взял оба ножа, подбросил их на ладони, словно взвешивая, и уверенно сказал:

– Мой нож лучше.

У Пита остановилось дыхание. Чуть слышно он спросил:

– Простите, сэр, но чем?

Вопрос был хитрым. Ответ должен был показать, насколько хорошо этот Чарли разбирается в ножах, понимает ли он, каким сокровищем владеет и можно ли с ним торговаться.

– Да как же! – широко улыбнулся Владелец Ножа с Двумя Лезвиями. – Мой нож поновее да и побольше на целый дюйм…

Ни слова о двух лезвиях! Пит влюбленными глазами посмотрел на Маркса. Его взгляд говорил: «Милый бородатый дядя! Ты ничего, ничегошеньки не понимаешь!» А вслух он сказал:

– Конечно, мой нож не так нов и чуть-чуть поменьше. Но посмотрите, какой он острый. – Пит поднял с земли прутик и легким взмахом своего ножа пересек его.

– Замечательно! – воскликнул Маркс, а Тусси подняла прутик и внимательно посмотрела на срез.

«Ты, наверное, и не догадываешься, дядя, что твой нож можно наточить ничуть не хуже», – подумал Пит и сказал:

– Как видите, сэр, если говорить по-настоящему, то мой нож гораздо лучше. Ведь ножи существуют для того, чтобы ими что-то резать. Не так ли?

– Конечно, так – ты прав. У тебя великолепный нож, но все-таки и мой неплох, согласись, – Маркс закончил фразу не очень уверенно.

– Я и не хаю ваш нож, – ответил Пит. Он набрал полную грудь воздуха и сделал отчаянный рывок навстречу успеху или поражению. – Если вы дадите в придачу три пенса, то я согласен с вами поменяться.

– Три пенса? – переспросил Маркс и, уже почти не придавая своим словам никакого значения, добавил как последний слабый довод: – Но у меня два лезвия, а у тебя одно…

– Хорошо! – стремительно выдохнул Пит, почуяв ужасную угрозу своему плану. – Я согласен…

Он хотел сказать: «Я согласен дать в придачу раковину», но, посмотрев в бесконечно добрые, смеющиеся глаза собеседника, закончил:

– …на один пенс.

– Как ты думаешь, Тусси, – обратился Маркс к девочке, которая все еще держала в руке прутик, – мы не прогадаем на такой коммерции?

– Нет, папа, – убежденно заявила Тусси. – Зачем нож с двумя лезвиями? Ведь нельзя резать сразу обоими?

– Конечно, – подхватил Пит и даже засмеялся радостно и облегченно. – Зачем два лезвия? Уверяю вас, мне придется одно лезвие просто отломить. Между прочим, это дополнительная работа…

– Послушай, коммерсант, – вдруг осенило Маркса, – ты что-то хитришь. Твой нож лучше, мой хуже, так зачем ты меняешь лучшее на худшее?

Пит не предвидел такого вопроса. Он понял, что переборщил, и теперь молчал, не зная, что ответить.

В тягостном молчании прошла минута-другая. Пит краснел, пыхтел, переминался с ноги на ногу, но не находил ответа.

– Сэр, я вам все расскажу, – наконец проговорил он, – но пусть леди оставит нас.

Тусси отошла на несколько шагов в сторону.

Маркс взял в свои большие смуглые руки худенькие бледные ручонки Пита:

– Итак, коммерсант…

Не вынимая своих рук из теплых ладоней дяди Чарли, сбиваясь, захлебываясь, торопясь, мальчик рассказал все: о своей бедности, об обидах в школе, о тех нескольких днях всеобщего поклонения, которые ему принес именинный подарок отца, о красавчике Бене и его ноже, о своих долгих и безуспешных попытках выменять нож с двумя лезвиями…