Я — врата. Биография (Избранные беседы, том VI) - [24]

Это было фатально. В первое время это потрясает вас до самых корней. Потрясает до основания. Вы никогда не сможете остаться прежним после такого переживания: это принесет новое видение, новое качество в вашу жизнь.

Около двенадцати мои глаза внезапно открылись — их открыл не я. Сон был нарушен чем-то еще. Я чувствовал окружающее меня чье-то великое присутствие в комнате. Это была очень маленькая комната. Я чувствовал пульсирующую жизнь всего вокруг меня, великую вибрацию — почти похожую на ураган, сильнейший шторм света, радости, экстаза. Я тонул в этом.

И было дико реально, что все стало таким нереальным. Стены комнаты стали нереальными, дом стал нереальным, мое собственное тело стало нереальным.

В ту ночь другая реальность открыла свою дверь, стало доступным другое измерение. Внезапно это оказалось здесь: другая реальность, отдельная реальность, реально Реальное, или как хотите назовите — назовите это Богом, назовите Истиной, назовите это Дхармой, назовите Тао, назовите как вам нравится. Это было безымянным. Но было здесь — такое непроницаемое, такое прозрачное, и в то же время такое твердое, что можно было даже дотронуться до него. Оно почти душило меня в этой комнате. Его было так много, но я был еще не способным воспринять его.

Я почувствовал острую необходимость выбежать из комнаты, под открытое небо: это что-то душило меня, его было так много! Оно бы убило меня! Останься я на момент дольше, похоже, оно задушило бы меня.

Я выскочил из комнаты на улицу. Мне просто необходимо было находиться здесь, под звездным небом, с деревьями, с землей… с природой. И тут же — стоило мне выйти из комнаты — чувство удушья исчезло. Там было слишком мало места для такого большого феномена. И даже небо мало для него… Это больше, чем небо. Даже небо не предел ему. И вскоре мне стало немного лучше.

Я направился к ближайшему саду. Это был совершенно новый вид ходьбы: как если бы исчезла гравитация. Я шел или бежал, или просто летел — было трудно понять. Не было гравитации, я чувствовал невесомость, как будто некая энергия поддерживала меня. Я был в руках какой-то странной энергии.

Впервые я не был одинок, впервые я не был больше индивидуальностью, впервые капля упала в океан. Теперь весь океан был мною, а я был океаном. Была безграничность. Пробудилась страшная сила: казалось, что я могу сделать все, что угодно. Меня не было, была только сила.

Я добрался до сада, где гулял каждый день. Его уже закрыли на ночь. Было слишком поздно, почти час ночи. Садовники ушли спать. Я вошел в сад, словно вор, перелезши через ворота. Что-то толкало меня в сторону сада. Помешать самому себе для меня в тот момент было выше всех моих сил. Я именно плыл.

Вот что я имею в виду, когда говорю опять и опять: „Плывите с рекой, не отбивайтесь от реки“. Я был расслаблен, я был в состоянии „будь что будет“, меня не было здесь. Здесь было нечто, назовите это Богом, — Бог был здесь.

В тот момент, когда я вошел в сад, все засветилось.

Оно было над всем этим местом — благословение, блаженство. Я видел деревья как будто впервые — их зелень, их жизнь, бегущие соки. Сад спал, деревья спали. Но я мог видеть весь сад живым, даже маленькие листья травы были прекрасны.

Я осмотрелся вокруг. Одно дерево светилось больше других — дерево маулшри. Оно притягивало меня, тянуло меня к себе. Я не выбирал этого, это выбрал сам Бог. Я подошел и сел под деревом. И стоило мне сесть там, как все встало на свои места. Вся вселенная стала благословением.

Трудно сказать, как долго я был в том состоянии. Когда я вернулся домой, было четыре утра, так что я, видимо, был там не менее трех часов — но это было бесконечно. Это не имело ничего общего со временем — это было безвременным.

Те три часа стали целой вечностью, бесконечной вечностью. Там не было времени, там не было промежутка времени: это была чистая реальность — неискаженная, неосязаемая, неизмеримая. И в тот день произошло что-то такое, что длится не как непрерывность, а как встречное течение. Не как равномерность — каждый миг это происходит снова и снова. Это чудо каждый миг».

В этом месте история Раджнеша фактически заканчивается. «После этого взрыва истории больше нет, — говорит Бхагаван, — нет событий после этого. Все события происходят перед взрывом. После взрыва остается только пустота». Его исследование окончилось, и в этом отношении предсказание астролога, наконец, исполнилось. Человек, которого звали Раджнешем Чандра Махам, умер в двадцать один год, и в то же время произошло воскрешение, произошло чудо. Он возродился — но не в физическом теле; он достиг чего-то — но не от этого мира: он просто прибыл домой.

В этом месте необходимо кратко заметить, что просветление не является концепцией, объяснимой логически; скорее, это переживание, превосходящее собою логику и словесное объяснение. Точно так же просветление — это не вещь, позволяющая человеку ходить в метре над землей или по воде. Не знаю, что произошло с Буддой, когда он стал просветленным, но это загадочный феномен, и мы благоговеем перед ним.

В случае с Бхагаваном это событие было чудом. И в то же время в нем не было ничего чудесного. Бутон расцвел: скрытое обнаружилось. Цветение — это чудо и одновременно не чудо: это чудо — в том смысле, что действительно превращается в нечто невероятное, а не чудо, потому что это кульминация естественного эволюционного процесса.