Я возьму тебя с собой - [16]

Я тяжело дышу, подтягиваю Пашку за подмышки к себе, впиваюсь ему в рот, валю его на бок. Его тело сначала податливое, под моими ласками твердеет, перекаты мышц под нежной кожей становятся рельефнее. Я опускаюсь по его груди, целую и ощупываю языком каждый мускул, каждую впадинку и выпуклость на Пашкином торсе. Распустив узел шнурка на поясе его шортов, я стягиваю их Пашке на лодыжки. Под его красными спортивными трусами выпячивается валик члена. Я, склонившись над ним, завожу резинку трусов Пашке под мошонку. Его член оказывается у меня во рту, я начинаю повторять Пашкин сценарий, - вверх и вниз по стволу, языком танцую по головке. Пашка тянется, что бы спустить трусы, я спешу ему помочь, красная атласная тряпочка оказывается у него на коленях. Я, не отрываясь ртом от члена, перебираю и мну ему яички. Сероглазый, шумно вздохнув, разводит врозь напряжённые бёдра, чуть подогнув их. Моя рука тут же пробирается по его промежности к дырочке ануса. Я мягко, осторожно ввожу в неё палец, делаю несколько круговых движений, нащупываю каштан простаты, начинаю её массировать в такт сосательным движениям моего рта. Свободной рукой я пожимаю и поглаживаю Пашкин пресс. Пашка, постанывая, ловит мою руку, переводит её себе на грудь. Он старается поглубже, покрепче надеться на мой палец.

- Да, вот так, Ил, быстрее… - выдыхает он.

Я ускоряю темп, чувствую, как его яички под моей рукой подтягиваются к телу. Пашка стонет всё громче, он хватает меня за голову, старается протолкнуть член мне в горло. Он совсем деревенеет, руки его превращаются в капкан, он начинает бурно кончать. Резко вытянув ноги, он тесно сжимает бёдрами мою руку. Я сильно надавливаю на простату. Тугая, тягучая сперма горячо бьёт мне в горло, ещё и ещё, её поток кажется неистощимым, - я думаю, еле поспевая глотать, как Пашка перетерпел так долго. Но вот волны начинают иссякать, последние капли стекают мне на язык. Ещё некоторое время я легонько посасываю Пашке член, его руки бессильно падают вдоль бёдер, тело снова делается привычно нежным. Наконец, я с сожалением отрываюсь от него и смотрю снизу вверх в любимое лицо. Пашка с его лёгкой полуулыбкой, лежит, закрыв глаза, на его верхней губе блестят капельки пота, нижнюю губку он прикусил своими белыми зубами. Я падаю боком, рядом с ним на диван, подсовываю руку ему под шею, другую кладу ему на грудь. Пашка поворачивается лицом ко мне, не открывая глаз, сильно сжимает меня в объятиях.

- Знаешь, Илюшка, - шепчет он, - Мне иногда кажется, что я даже умереть могу от того, как ты это делаешь, так мне хорошо и так я тебя люблю. Попозже ещё сделаем, только по полной программе, и не пальчиком, а…

Его рука переносится на мой член, он тут же начинает шевелиться. Пашка беззвучно смеётся, открывает веки с пушистыми ресницами, серые бездны его глаз в сантиметре от моих. Он снимает с меня руку, откидывается на спину, натягивает трусы и шорты.

- Пойдём умоемся, - предлагаю я.

- Ты иди, я не хочу, я передохну, а ты пойди, умойся, - Пашкин голос что-то уж слишком бодрый.

- Ты что опять задумал? Смотри, Пашка, а то ведь приёмы на удушение могут из обещаний стать и реальностью.

- Иди, иди, зараза ты кудрявая! - он дёргает меня за волосы.

В ванной я, умывшись, привожу в порядок растрёпанные волосы. И тут, как всегда неожиданно, моё сознание накрывает Зов из Гирлеона…

***

…время затормаживается, растягивается тягучей резинкой и останавливается почти совсем. Я смотрю в огромное, во всю дверь, зеркало. Оно темнеет, отражения смазываются, смутно, в привычной сиреневой дымке, возникает глубина непостижимой для человеческого сознания пропасти. Через неё ко мне тянется сиреневый же ручеёк перевитых рун Извечной Речи. В Высокое Заклинание Зова вплетено моё имя. Я протягиваю отяжелевшую руку и засветившимся пальцем в воздухе перед зеркалом, рисую руну Готовности и Согласия. Она, моргнув, как неоновая лампа, начинает ровно и неярко светиться теми же сиреневыми огоньками. Толстое стекло становится зыбким, теряет свою блестящую вещественность. В зеркале, ставшем окном, медленно, как на проявляющейся фотобумаге, появляется знакомый мне с рождения образ Владыки Снов. Запахнутый в положенный ему тёмный, изумрудного цвета, охранный плащ, он смотрит мне в глаза. Я начинаю растворяться в его таком же, как и у меня, зелёном взгляде.

- Здравствуй, мой мальчик, здравствуй, мой отважный Герцог, - не разжимая губ, Владыка Снов с лёгкостью проникает в мой разум. - Как радостно и весело мне видеть тебя снова юношей, неугомонный Гирс.

- Здравствуй вечно, Владыка, Извечный Сын Тёмного из Творцов, Хозяин Снов нашего ясного Гирлеона. Как протекают твои ночи? - моё левое колено подгибается, я опускаюсь на него.

Я должен склонить голову, но нет возможности оторваться от его взгляда, наполненного зарницами моего Мира. Мои глаза наполняются влагой.

- Ну-ну, мальчик, - его взгляд становится ласковым, как в моём детстве. - Ты рад мне, и это хорошо. Но встань же, у меня сейчас нет времени на церемонии, впрочем, его у меня нет никогда… Осталось три дня по счёту Мира, в котором ты находишься, до момента, когда я верну тебя в объятья Гирлеона. Помнишь ли ты об этом?