Я вас жду - [11]

— Здравствуйте, — приветствую её.

— Доброе утро, Галина Платоновна, — отзывается она, окинув меня изучающим взглядом. — Руслана забираете на весь день?

— В зависимости от погоды, Лидия Гавриловна. Если не изменится, то конечно, — отвечаю, а про себя замечаю: «Она страдает и сильной одышкой, как наш директор».

— Ну, бабушка, мы пошли, — заявляет Руслан, считая наш разговор излишним.

— А сумку? А сумку?! — восклицает с испугом бабушка. — Продукты…

— Не беспокойтесь, Лидия Гавриловна, я кое-что захватила, так что голодными не будем. Не хватит — купим.

— Нет-нет, — протестует старушка. — Я же напекла, так старалась, — она исчезает и через минуту, напрягая все свои силы, подаёт нам из окна довольно вместительный рюкзак, набитый до самой завязки.

— Алле гоп! — подхватывает его обеими руками, чуть покачнувшись, Руслан.

Помогая мальчику надеть заплечный мешок, не спускаю глаз с Лидии Гавриловны. Она встревожена, смотрит на внука с беспокойством.

— Галина Платоновна… Вы как думаете, не слишком ли тяжела для него ноша?

Вот те и на! Неужели она рассчитывала, что я понесу? Нет уж!

— Тяжело? — обращаюсь к Руслану.

— Что-что? — мальчик прикидывается крайне удивлённым. — Тяжело, спрашиваете? Даже не чувствую.

«Ну и лгунишка», — думаю, а бабушке:

— Видите, зря беспокоитесь.

Тот же встревоженный взгляд, но и улыбка:

— Хвастунишка он у нас, принять на веру, что говорит…

Ухожу с мыслью, что вряд ли понравилась матери Багмута: она, надо полагать, тоже подумала: «травести».

Зубрю и одновременно прохожу «практику», провожу «педагогический эксперимент»: разрешаю Руслану делать всё, что ему взбредёт в голову, — шататься с незнакомыми мальчишками по берегу, гонять мяч, кувыркаться в воде, пока не посинеет, и даже заплывать так далеко, что сама цепенею от одной мысли об этом.

Самым ответственным шагом был, безусловно, первый. Озорнику я дала полную свободу действий с единственной оговоркой: есть он приходит в точно установленное нами время.

— Ровно в двенадцать едим. Поняли, ваша честь? — спрашиваю. — Повторить?

— Часов-то у меня нет, как знать буду? — пытается мальчишка избежать и малейшего посягательства на его, возможно, впервые свалившуюся с неба свободу.

— Захочешь — узнаешь! — восклицаю я с иронией.

Руслан не уходит. Руки у него закинуты на голову.

«Привычка», — удостоверяюсь.

— И не рассчитывай, не дам. — Снимаю с руки часы, протягиваю их пареньку. — На, читай, поймёшь, почему не могу. На обороте…

Он читает выгравированную на задней крышке надпись: «Гв. сержанту, механику-водителю П. С. Трояну за проявленный героизм при форсировании Днепра от командования 3-й гв. танковой армии».

— Ух ты! — восклицает сорванец и после короткой паузы другим голосом добавляет: — Они же не ваши.

— Отцовские. Подарил.

— А чего вдруг?

— Заслужила, стало быть.

— Ну, так уж и подарил, — кисло усмехается Руслан.

— Когда заболел.

Мальчишка продолжает стоять.

— Иди, ну иди же, — повышаю голос. — Времени у меня в обрез, заниматься надо.

— Расскажите про вашего папу, немножечко, — просит Руслан, задумчиво поглядывая на Днепр.

— Потом, когда вернёшься. Одно скажу — ему тогда и восемнадцати не было, — вырывается у меня из груди вздох.

На раскрытый учебник ложится густая тень. Покачиваясь, она скользит туда-сюда.

— Почему не идёшь?

Недоверчивый взгляд смородинок из-под изломанных бровей. «Лоб — крутой, отцовский, глаза — бабушки», — заключаю. А стоит как! Руки закидывает на голову, правую ногу выставляет вперёд. Первое — привычка собственная, второе — отца.

— А куда пойду, вам совсем не интересно?

— Зачем мне знать? Иди куда хочешь. Обойдёшься как-нибудь без няньки.

Смородинки явно торжествуют. Нет, в них всё же таится скрытое недоверие, настороженность.

— А… а если заплыву далеко, до того берега?

— Ну и что? Ты же хорошо плаваешь. Или похвастал?

Руслан обиженно надувает губы:

— Хвастал!.. Не знаете — зачем говорить? В бассейне учился, понятно? Простудился раз, насморк вроде — бабушка в слёзы, больше не пустила. Просил-просил, а она — нет.

— Ну, иди уже, — гоню его от себя.

Тень на книге продолжает упорно покачиваться.

— Теперь что?

— Вас ругать будут, — предостерегает сорванец меня с самым искренним чувством.

— Меня?! За что? Не улавливаю…

— За то, что мне купаться одному разрешили. Скажут, маленький, нельзя.

Руслану десять… Много это или мало? Стараюсь восстановить в памяти то время, когда мне было столько. Мелькают лишь обрывки воспоминаний. Улыбка матери; тёплая и мягкая песчаная дорожка, карабкающаяся на холм, к нашей хате; драка с мальчишками-задирами у колодца (одному расквасила нос, другой сбежал); иней на стоге невдалеке от школы…

— А они откуда узнают? Наябедничать, может, собираешься? — напускаю на себя недовольный вид.

— Вы что? Я?! Был у меня такой товарищ, так с ним рассорился, навсегда.

— Тогда счастливого плаванья!

— Ла-а-дно, — протягивает Руслан и, решительно взмахнув рукой, уходит.

Прикрыв лицо учебником, наблюдаю за ним: «Славный мальчишка, просторы ему нужны, а не теплица!» Не спускаю с него глаз до тех пор, пока его худенькое тело не теряется в толпе бронзовых пляжников.

Я сознательно пошла на такой риск в надежде, что это в конечном счёте окупится. Меня тревожило лишь одно: выдержит ли Руслан первое испытание, явится ли вовремя. Если удастся приучить мальчишку держать своё слово, то это незаметно для него самого станет первым шагом на длинном пути исправления.