Я вам любви не обещаю - [10]

Бахметьев блестяще окончил Николаевскую Академию генерального штаба и по личной просьбе был направлен в самую горячую точку Российской империи на Кавказ, адъютантом к командующему Кавказской армией князю Барятинскому. Однако вскоре после назначения, военная кампания завершилась победой российского оружия, и граф вернулся в Петербург, дабы занять место в генеральном штабе, который в результате проведённой реформы был объединён с инспекторским департаментом военного министерства и получил название Главного штаба, где он и служил по сей день.

Служба в столице разительно отличалась от того, что ему довелось увидеть на Кавказе. Для продвижения по службе необходимо было иметь протекцию, доносительство приветствовалось и всячески поощрялось. Не имея склонности к подобным интригам, Бахметьев быстро утратил интерес к службе и ныне, будто бы отбывал повинность, не имея в себе сил подать в отставку, поскольку тогда его жизнь и вовсе окажется лишённой какого бы то ни было смысла. Пока же он мог утешать себя тем, что находится при деле и в перспективе, возможно, даже ещё успеет себя проявить. Его уделом были нечастые инспекторские проверки и доклады вышестоящему начальству о состоянии дел в том или ином полку.

Обосновавшись в столице, Георгий Алексеевич во время сезона стал частым завсегдатаем светских салонов, поскольку холостой двадцатипятилетний офицер, имеющий титул и довольно внушительное состояние, всегда был желанным гостем на любом светском рауте. На одном из музыкальных вечеров, куда его весьма настойчиво зазывали ради одной прелестной барышни, Бахметьев возобновил знакомство с Уваровыми. К тому времени из милого юноши, коим его помнила Ольга Михайловна, граф превратился в мужчину, чей взгляд заставлял биться сильнее не одно женское сердце.

Княгиня была безмерно ласкова с соседом по имению, и вскоре Георгий Алексеевич сделался частым гостем в доме четы Уваровых. Князь находил графа Бахметьева чрезвычайно приятным молодым человеком, остроумным собеседником, прекрасным наездником и охотником, оттого Бахметьеву не составило труда сыскать его расположения.

Ольга Михайловна легко пала жертвой обаяния Бахметьева и вскорости обыкновенной дружбы ей стало недостаточно. Навязчивая мысль сделать графа своим любовником лишила её сна и покоя. Княгиня сделалась раздражительной и нервной. Она буквально усыхала от неразделённой любви и страсти. Атака на добродетель графа была предпринята по всем правилам стратегии и тактики. Георгий Алексеевич прекрасно понимал к чему все случайные встречи, мимолётные касания, томные вздохи с демонстрацией щедрого содержимого глубокого декольте, но даже виду не подавал, что весь задействованный арсенал произвёл на него хоть какое-нибудь впечатление.

Положение дел могло бы оставаться таковым и далее, если бы княгине Уваровой, доведённой до отчаяния равнодушием графа не пришло бы в голову объясниться с ним. Объяснение вышло весьма бурным с истерикой и слезами, с упрёками в его бесчувственности и чёрствости. Ольга разрыдалась перед ним, и Бахметьев не устоял.

Сам себе Георгий Алексеевич отдавал полнейший отчёт в том, что не питал к красавице-княгине нежных чувств и связь сия продолжалась скорее от скуки и от нежелания предпринять попытку разорвать отношения, несмотря на то, что в последнее время он стал тяготиться ею.

Княгиня часто страдала приступами ревности, стоило только её любовнику обратить благосклонный взор на сколь-нибудь хорошенькую девицу, тотчас следовала незамедлительная реакция.

Тот последний поцелуй, свидетельницей которого стала Верочка, имел своей целью прекратить очередной поток обвинений в его адрес. Граф попросту закрыл княгине рот тем самым способом, который всегда действовал безотказно. Смех, который услышала Вера из коридора, был следствием бурной истерики, поскольку княгиня нрав имела весьма неуравновешенный и была подвержена частым сменам настроения.

Размышляя о гувернантке, о своих отношениях с княгиней, Бахметьев, все больше склонялся к мысли, что надобно оставить все как есть. Даст Бог, именно Вера положит конец его обременительным отношениям с Ольгой. Хотя, если она не глупа и не желает лишиться своего места, то промолчит и тогда, ничего не изменится, а ему придётся самому изыскать способ порвать с Уваровой.

Вернувшись в свою комнату, Вера мучилась тем же вопросом. Как ей следует поступить? Ежели до встречи с графом, она была уверена, что не станет вмешиваться в дела семейства, то ныне выходило, что интрижка Бахметьева и княгини коснулась и её самой. Предостережение графа более походило на угрозу, и не надобно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что он, нисколько не колеблясь, предпримет любые шаги к тому, чтобы удалить её из усадьбы, стоит ей только заикнуться о том, чему она стала свидетельницей.

Оставалось одно – молчать и делать вид, что ничего не случилось. Раздумывая над тем, чем закончилась её случайная встреча с Бахметьевым на галерее, Вера все больше сожалела о своей несдержанности. Ведь теперь невозможно будет скрыть следы ночного происшествия и неизвестно ещё, какое объяснение сочинит граф. Может, ему придёт в голову выставить её безнравственной особой, искавшей встречи с ним, тогда ничто не помешает князю указать ей на дверь. Репутация её в этом случае будет совершенно уничтожена.