Я в моей голове - [67]

— А как же песни и музыка? У тебя так хорошо, получается, — вспоминает мама.

— Пока пишутся — буду писать, вот только зарегистрировать бы их как? — останавливаюсь у двери.

— Зачем? — наивно удивляется она. — Если песня хорошая и людям нравится, то пусть ее поют. А ты станешь знаменитым, — опять мечтает.

— Потому что песни, как книги и изобретения — являются продуктом интеллектуальной собственности. Если песня станет популярной, ее начнет исполнять какой-то популярный певец, она прозвучит по радио или телевизору, тогда она начнет приносить деньги автору песни. Автору должны идти отчисления от ее исполнения. Только боюсь, автором песни тогда уже буду не я, — откровенно рисую вероятные перспективы.

— А кто? — интересуется.

— Тот, кто официально зарегистрирует песню, — терпеливо разъясняю.

— Но мы же на концерте все слышали, что это твоя песня. Кто же теперь может назвать ее своей? — удивляется мама.

— Тот, кто первый официально зарегистрирует ее под своим именем, возможно изменив пару нот и слов.

— И что же делать? Ведь все же знают, что это ты придумал. А это дорого регистрировать? А как это делается? — посыпались вопросы.

— Если мою песню на каком нибудь Правительственном концерте исполнит Кобзон, как автор? Где мы — жители поселка и где Кобзон? Мне, что судиться с ним и в свидетели жителей приглашать? Регистрировать я думаю не дорого, а где и как это делают пока не знаю. Можно просто продать исполнителям мою песню и пусть они тогда делают с ней все, что захотят. — Вслух размышляю.

— А за сколько можно продать? — встрепенулась. Тема денег ей близка.

— Наверное, зависит от уровня исполнителя. В наш ресторан музыкантам — можно предложить за 100 рублей, и то они могут отказаться. У них ведь утвержденный сверху репертуар. Кстати ресторан наш тоже делает отчисления с каждой исполненной песни авторам. В областном элитном ресторане можно предложить и за 500 рублей. А популярному певцу — на порядок больше — за 5000 рублей.

— Не может быть! Это же какие деньжищи! — отмахивается.

— В эстраде вообще огромные деньги крутятся. Гитарист в московском популярном ресторане в неделю может зарабатывать от 500 до 1500 рублей. А автор и исполнитель своих песен может зарабатывать от 3000 до 10000 рублей в месяц.

— Не верю! — твердо заявляет мать. Такие суммы ее просто шокировали. — А если тебе стать таким певцом?

— Не хочу я соваться в это болото. Это — такой гадючник! Хуже, чем у тебя в отделе, — слышал, как мама жаловалась отцу на интриги, зависть, кляузы в ее женском коллективе на работе. — Кроме того — сколько времени пройдет, пока про меня услышат и я стану популярным? Меня это не устраивает. У меня другие планы.

— Ты слышишь, отец, планы у него? А где ты, все это узнал? — иронично обращается к отцу, а затем подозрительно смотрит на меня.

— Заинтересовался, когда понял, что мои песни нравятся людям. Поспрашивал кое-кого, до чего-то сам догадался, — напускаю тумана.

— Кто эта хорошенькая девочка, которая с тобой пела? Вы так хорошо смотритесь вместе! Как ее зовут? — резко переходит мама на другую, интересующую ее тему. (Это в каком месте она хорошенькая?)

— Учительница музыки привела. Зовут — Наташка. Я ведь еще плохо играю на гитаре, а она в музыкалке училась, — перевожу стрелки. Мама явно начнет собирать сведения про Наташку. Как и ее мать про меня. Все матери такие, наверное.

— Я бы не сказал, что ты плохо играешь, — высказал свое мнение отец.

— Плохо. Сам знаю. — Утверждаю я.

У бабушки снова заваливаюсь на свою кровать с гитарой. Но постепенно глаза слипаются. Последнее, что слышу — непрекращающийся за стеной бубнеж родителей.

* * *

На отборочной комиссии нас с Наташкой отобрали на концерт, но только с одной песней про бабушек. Песня «Ребята надо верит в чудеса» не подходит для сегодняшней аудитории и концертной тематики, объяснила нам расстроенная Евгения Сергеевна. Мы выступали на большой сцене в просторном зале с рядами мягких бордовых кресел. В этом зале редко демонстрировали художественные фильмы. Здесь проводили торжественные собрания, многочисленные официальные мероприятия, городские концерты, смотры художественной самодеятельности, выступали приезжие артисты, ставили спектакли и прочее. Даже цирковые гастрольные выступления проводили здесь.

Мегера, которая организовывала прослушивание, шипела, как змея на испуганных подростков, готовящихся к выступлению. Мы в списке выступающих находились в середине. Когда подошла наша очередь, эта мегера уцепилась за мой рукав, что захотелось брезгливо выдернуть руку. Нас объявили и мегера, отдернув руку, прошипела нам:

— Вперед и без самодеятельности!

Перед нами был пустой зал, с редким зрителями. На переднем ряду сидели несколько представительных женщин и двое мужчин. Некоторые были с блокнотами.

Я не стал ничего говорить от себя, а начал сразу с песни:

  Когда с бабушкой ты оставался вдвоём,

  У ней не было другого дела,

  Чем забота только о внуке своём,

  И нет той заботе предела.

Никто не хлопал, только после песни склонились над блокнотами и кивали головами, переговариваясь вполголоса между собой.

Спели вторую песню и под шипение мегеры ушли со сцены. Мне было все равно, отберут нас или нет. Мне не хотелось петь на концерте.