Я в моей голове - [40]

Ленка постояла, перед закрытым занавесом и ушла за него.

Я тоже повернулся и стал протискиваться через возбужденную толпу у выхода. Поднялся на пятачок. Все вокруг, видимо, тоже смеялись. Девчонки на сцене спешно снова пришивали себя. За занавесом слышался голос Ленки, читающей какое-то стихотворение.

— Сережка! Все в шоке! Как ты смог придумать такое? — Ольга, улыбаясь, глядела на меня. — Это гениально! И так просто! Сколько вы танец готовили? Неделю?

Я прикинул:

— Четыре дня девчонки репетировали. Вчера только костюмы одели. — Уточнил.

— Невероятно! Сами, без хореографа! За 4 дня! Неподготовленные, обычные девчонки. Хотя там ничего особенного нет, но в комплексе! Гениально! Никогда такого не видела.

— Он еще и музыку предложил, — заложила меня Евгения Сергеевна. Ольга охнула, приложив руку к пышной груди (сердцу). (Ну, актриса!)

В это время занавес раздвинулся и Толик начал проигрыш. Девчонки начали повторно танцевать. Сначала я подумал, что эмоции зала снизятся, т. к. новизны и неожиданности уже не будет. Но ошибался — зрители снова свистели, ржали, орали, топали и хлопали. Наверное, громче, чем в первый раз.

— Я уже давно так не смеялась, — подошла ко мне Евгения Сергеевна.

— Сережа! Готовься к выходу на сцену, — объявила Ольга.

— Это не планировалось. Зачем? — начал я отказываться.

— Ты автор лучшего номера сегодняшнего концерта. Надо тебя и музыканта с девочками представить зрителям. Скажите им не уходить со сцены и снять очки. Лена! Объявляй. — Командует Ольга.

Евгения Сергеевна поправляет мне волосы и подталкивает к сцене. В это время занавес раздвинули. Ленка вышла к микрофону:

— Уважаемые зрители. Позвольте вам представить сборный танцевальный коллектив девушек старших классов нашей школы, которые исполнили так понравившийся вам танец «Домино». — Показывает на растерявшихся и переглядывающихся девчонок.

— Так же позвольте представить вам автора этого танца Соловьева Сергея. — Протягивает руку в мою сторону и глядит на меня. Начинает хлопать.

Проходя мимо Толика, поднимаю его за шиворот и подталкиваю на сцену. Подхожу к девчонкам и киваю головой в зал. В зале хлопают, свистят и орут. С моим появлением на сцене и кивком, шум возрастает. Действительно, видно только первые ряды, даже середина зала скрывается в темноте.

— Позвольте представить вам аккомпаниатора танца Анатолия Гурова, — Ленка показывает рукой на Толика. Тот неловко кланяется с аккордеоном. Ему тоже свистят и хлопают.

Слышу громкий шепот Ольги сбоку:

— Все поклонитесь и уходите!

Кланяемся (я наклоняю голову) и со всеми поворачиваюсь и ухожу. Девчонки радостно сбегают вниз. А потом внезапно орут, визжат, виснут на мне и целуют. Восторг! Что-то говорят, смеются, некоторые вытирают слезы. Смущенного Толика тоже обнимают и целуют.

— Так, девочки! Вы были великолепны! Молодцы! — девчонки снова орут и обнимаются. — Мы сделали это! — снова восклицаю.

— Мне пора! Всем спасибо! — поворачиваюсь, чтобы уходить. И останавливаюсь из-за тишины за спиной.

— Сережа! А дальше что? — Воронкова.

— Дальше? Будем жить. — Наконец понимаю невысказанный вопрос. — Будете репетировать, усложнять танец. Могу предсказать, что вас позовут обязательно на концерт к 8-му марта и другие школьные концерты города. Понадобится моя помощь — позовете.

— Понадобится, — проговорил кто-то за спиной. (Не знакомый голос.)

* * *

Я чувствовал какое-то опустошение, как после успешного окончания напряженной работы. В зал больше не пошел. Там будет все, как обычно. И концерт идет к концу. Вышел на улицу, глубоко вдохнул морозный воздух. Начало положено — я громко заявил о себе. Пока на уровне школы и поселка. Теперь надо продóлжить и углýбить, как будет говорить будущий Генсек (лом ему в задницу). А зачем мне слава? Задумываюсь.

Я ведь уже думал. Мне надо повысить благосостояние свое, своей семьи и близких мне людей. А знаменитым — это легче.

Так же мне подспудно не нравится, что произойдет с моей страной и людьми через несколько лет. Только, что я могу из провинциального (даже не областного центра) городка сделать. Уже сейчас страна катится под откос, только никто этого не замечает. Может на самом верху это видят, знают, но ничего менять не хотят. Элиту страны устраивает ее положение. Народ тоже пока все устраивает. Только меня не устраивает. Мне нравится жить при социализме, даже при его отрицательных сторонах. Но при капитализме будет еще хуже, особенно при диком — в 90-е. А это знаю только я!

Уже через полтора года, страна вляпается в Афганистан и все быстрее покатиться под откос. А что я могу сделать из своего городка? Через год с небольшим окончу школу, поступлю в ВУЗ. Я буду уже в крупном городе с более широкими возможностями. Только какие возможности у семнадцатилетнего подростка, пусть и студента? В военном училище мне теперь делать нечего. Если я хочу повлиять как-то на будущее страны, надо выходить на властьимущих. Я могу тайно рассылать письма, как делали некоторые «попаданцы». Для этого мне надо относительную свободу передвижения, что почти невозможно из военного училища. Запрут там, в казарме, с якобы, потенциальной возможностью выйти в увольнение два раза в месяц. Но в реале и тех всячески пытаются ограничить и лишить. В моем будущем военном училище — казарменное положение у нас было все четыре года. На первом курсе, я в увольнение сходить смог всего несколько раз за год и ненадолго. Так что — только институт.