Я в моей голове 4 - [16]

Сегодня Валерка подтвердил слухи, которые бродили уже несколько недель среди ребят о приезде в СССР на гастроли знаменитого артиста. Никто ничего точно не знал, а сплетни ходили самые разные, даже совершенно фантастические, но многим верили. Мне творчество англичанина не нравилось ни сейчас, ни в будущем, поэтому известие, что маршрут Джона включает Ленинград воспринял равнодушно, но для меломанов и поклонников зарубежной эстрады типа Валерки приезд в город звезды мирового уровня, как прилет инопланетян. Он был готов ночами дежурить возле касс в толпе таких же одержимых в надежде приобрести билетик, а заполучить звездный автограф — это вообще мечта из несбыточных.

— Когда хоть концерт? — спросил я у бьющего копытами Логинова.

— Двадцать пятого, — с надеждой умоляюще взглянул он.

— У нас же Последний звонок в этот день! — удивился я.

— Ну и что? — удивился в ответ, — это же сам Элтон Джон! — пояснил, как неразумному, будто Последние звонки бывают чаще.

— Нет не пойду, — решительно заявил, — и билет не смогу достать, — обломал его надежды.

«Вот же фанат!» — задумчиво гляжу вслед разочарованному однокласснику. Все должно иметь пределы, даже любовь к музыке. Мне важнее Последний звонок. Валерка часто ребятам рассказывал новости из жизни эстрады, безбожно привирая, так как крутился среди таких же меломанов. Иногда он приносил в школу музыкальные журналы, пленки и «пласты» с дефицитными записями популярных песен звезд или групп и втихаря приторговывал ими.

— А я бы хотела сходить на Элтона Джона, — неожиданно призналась Наташка за обедом в столовой.

— Вместо Последнего звонка? — иронично поинтересовался, и одноклассница запнулась.

Она знала, что я имею связи где — то наверху или догадывалась. Как — то я достал через Ксенофонтова ей с мамой билеты на Сенчину и Толкунову, а ребята, вероятно об этом узнали. Поэтому Валерка и обратился ко мне.

Задумался и чуть не прослушал следующий вопрос Наташки:

— Тебе Элтон Джон тоже не нравится?

— Нет. Почему мне должны нравиться альтернативно одаренные и заднеприводные? — ответил, увлеченно расправляясь с котлетой.

— Что это значит? — вскинулась заинтересованно.

— Такие, как он у нас в Катькином садике тусуются, — ляпнул, не подумав и вдруг заметил, что Наташка стремительно краснеет.

Все ленинградцы знали, что на площади Островского в сквере перед Ленинградским академическим театром драмы им. А. С. Пушкина, где возвышался памятник Екатерине Великой тусуются геи и лесбиянки.

Редчайший случай видеть подругу смущенной, а на покрасневшей коже вдруг проступили веснушки.

— Наташка! — ахнул я, — у тебя же веснушки, и ты скрывала такую прелесть!

— Ну тебя! — смутилась она еще больше и отвернулась.

— Только сейчас заметил? Что только не делаю, а они…, — пожаловалась.

— Не переживай так, эти милые веснушки тебе к лицу, создают неповторимость и придают некий шарм, — попытался успокоить.

На уроке физики она вновь пристала ко мне.

— Откуда ты знаешь, что Элтон Джон из этих…, альтернативных? — спросила, наклонившись к столу и хихикнула.

Понял, что проговорился, так как действительно сейчас певец не афишировал свои склонности.

— Не помню, — буркнул сквозь зубы, — читал или слышал где — то.

— А его творчество тоже не нравится? — не отставала она. — Его весь мир признал, как великого музыканта.

Я вздохнул — вот неугомонная.

— Послушай его песни — ни одна в памяти не останется, как, например, у АББЫ и голос не отличается диапазоном, как у Антонова, но у того хоть песни мелодичные — все поют.

— Соловьев! Вы на перемене не наговорились? — послышался голос учительницы от доски.

— Извините, — ответил досадуя.

Наташка затихла, а я стал слушать, что вещает физичка. Большинства выпускных экзаменов я не опасался. За учебный год я подтянул свою успеваемость и законно числился в лидерах класса. Вызывала сомнение только неорганическая химия, английский и русский язык в сочинении, так как способен был допустить глупые ошибки в орфографии. «А по — английски я могу уже уверенно молчать», — шучу про себя.

Бокс.

Сегодня у меня тренировка по боксу. За прошедшее время я, конечно, чемпионом Ленинграда в своем весе не стал, да и не было возможности. Меня еще в начале зимы тренер перевел из подготовительной группы в группу перспективных, где занимались уже опытные боксеры, разрядники и участники соревнований.

Произошло это после того, как я в учебном бою уложил(усадил) своего противника, ткнув его в лоб. Даже не ударил, как положено, а просто ткнул. Запрещалось выкладываться нам, новичкам на ринге. В учебных боях мы должны были обозначать удары или бить не в силу. Главное показать технику и проявить выносливость. Но разве могут ребята соблюсти все требования тренера?

Тогда в соперники мне достался Генка Воробей. Он был постарше, выше меня и с длинными «граблями». Вот своей кувалдой прямым в голову попал мне. Ничего так ударчик я пропустил. Окружающие ринг ребята зашумели, только я не понял одобрительно или недовольно, но тренер бой не остановил. Я разорвал дистанцию, отскочив, собрался и, упрямо наклонив голову шагнул вперед. Генка в это время, вероятно, захотел повторить, прыгнул навстречу и ударил хуком слева. Этот удар я уже заметил, подсел под руку и выпрямляясь, нанес встречный. Даже не вкладываясь попал Воробью в лоб. Колени у него подогнулись, и противник опустился на пол ринга. Я в растерянности остановился, опустил руки и взглянул на тренера. Все ребята молчали.