Я в моей голове 4 - [125]

…..

— Тебе опять больше всех надо? — поинтересовалась Наташка утром на зарядке, когда я сообщил, что следующие дни буду бегать в сквере Южная роща, расположенном недалеко от нашего квартала и в связи с чем это связано. — Гуля знает?

— Нет еще. Увижу или позвонит, скажу, — недовольно буркнул я, так как чувствовал — не смогу убедить близких в том, что не смог отказаться от боя из — за принципов, да и самому интересно испытать себя.

Вчера тетя, сегодня Наташка, а вскоре предстоит оправдываться перед Гулей.

— Вот зачем тебе Соловьев, это надо? Кубинцы, я слышала, сильные боксеры, — продолжила упрекать подруга и будто подслушала мои мысли. — Известности тебе мало?

— Не я же напрашивался на бой, а меня вызвали, — оправдывался на бегу, — а известности хоть отбавляй. Тут случайно в коридоре института услышал: — Хоть бы этому Соловьеву морду набили, а то ходит, зазнавшись и нос задрав, ни на кого не смотрит.

Наташа рассмеялась и заметила:

— Вел бы себя не так целомудренно, а зажал бы ее и потискал, так она бы вместо тебя на ринг полезла.

— А ты откуда знаешь, что это говорила девчонка? — удивился я, тоже рассмеявшись.

— Разве ребята обижаются, что на них другие пацаны внимания не обращают? — развеселилась она.

Через некоторое время Наташка вновь попыталась выяснить:

— Так зачем тебе этот бой?

Я задумался.

— Точно не знаю, — признался, — чувствую, что надо. Жизненный путь не магистраль, а петляет, встречаются горки и низины, так вот эту горку надо преодолеть, а не обойти.

— Зафилософствовал, — недовольно отметила она. — Порой мне кажется, что ты Соловьев, не от мира сего. Иногда кажешься мудрым, опытным и ощущаешь себя с тобой девчонкой, а иногда ведешь себя, как неразумный мальчишка. И все — таки я верю, что и эту горку ты преодолеешь, — неожиданно заключила.

Теперь я вставал утром на час раньше, бежал по парку пять километров с гантелями, давился нелюбимой творожной запеканкой или кашей, сваренной на воде и без любимого кофе, ехал в институт, а после занятий спешил в Волну, выполнять напряженную программу подготовки, составленную Тороповым. Вечером, вымотанный, чуть ли не засыпал с вилкой во рту.

Разрешение на бой мы получили через четыре дня, когда и надеяться перестали. Чиновникам понадобилось в два раза больше времени, предсказанного Метельским. Потом он мне признался, что чиновники, от которых зависело разрешение на товарищескую встречу, опасались проигрыша неизвестного молодого советского спортсмена кубинцам. Лицо страны, блин. Все пытали тренера — насколько я подготовлен и на всякий случай предлагали заменить более опытным и надежным боксером. Наконец, Юрий Михайлович поручился, что я не проиграю, да и кубинцы не согласились на замену. К тому же срок их посещения Ленинграда подходил к концу. Короче, завтра в бой!

Я не ожидал, что рядовая товарищеская встреча в институте поднимет такой ажиотаж. Для боксерского поединка выделили зал игровых видов спорта, водрузили в центре ринг, а вокруг соорудили трибуны, так как наш зал не смог бы вместить всех желающих лицезреть историческую встречу.

Как я и предполагал, создал проблему мой паук, вытатуированный на плече. Решили заклеить его пластырем. Тренеры где — то достали пластырь телесного цвета, чтобы не так выделялся на коже и закрепили дополнительно клеем. Все равно ненадежно — пот, борьба в клинче, но другого ничего не придумать, а отвечать тренерам на неприятные вопросы чиновников не хотелось. Я предлагал выступать в футболке с короткими рукавами, но Метельскому указали, чтобы на мне была красная майка с символикой и буквами СССР.

На взвешивании показал первый полусредний вес. Все же за несколько дней скинул около полутора кило.

Тогда же и увидел первый раз своего противника. Симпатичный кучерявый мулат, сухой, поджарый с длинными руками, спокойно и не без интереса рассматривал меня, как я его. Показалось, что он чуть выше меня. Улыбнувшись, кивнули друг другу. Делить нам нечего, а кто сильнее и умелей покажет бой.

Мы выступали первой парой, после нас планировался второй бой в полутяжелом весе. Когда вызывали на ринг и представляли меня, как студента Политехнического института зал взорвался аплодисментами, свистом, топотом и криками. Откуда — то у меня оказалось четыре победы, ведь не разу не выступал на официальных соревнованиях. Вероятно, тренеры решили, что так лучше и убедительней.

Моего соперника звали Роландо Мартинес. Зрители тоже тепло приветствовали его. Все же наши люди сочувствовали и поддерживали кубинцев, осмелившихся в одиночку бросить вызов империалистам и победить в неравной борьбе.

Пока представляли судей оглядел небольшой, но переполненный зал. На первом ряду, сразу за судейским столиком сидела кубинская делегация, но к ним добавилось несколько солидных мужчин, по — видимому из посольства или консульства.

В середине трибун заметил напряженно глядевшую на меня побледневшую и закусившую губу Гульку. Приветливо улыбнулся и кивнул ей, желая подбодрить. Она попыталась ответить улыбкой, но получилась только гримаса. Волнуется девочка. Когда она узнала о предстоящем бое по телефону, то в тот же вечер примчалась к нам. Тетю еще напугали на работе непобедимыми кубинцами, когда он поделилась с коллегами переживаниями за племянника. Пришлось успокаивать уже двоих, дорогих мне женщин: