Я в любовь нашу верю... - [29]

Решив во что бы то ни стало выяснить, в чем же дело, Кино поднялась с места и подошла к Минако, тихонько шепнув ей на ухо:

— Надо поговорить.

Заинтригованная Айно поднялась с места, и они вместе с Макото ушли чуть глубже в парк, подальше от посторонних глаз и ушей.

— Что случилось? — первой задала вопрос Минако, полагая, что Кино, как и всегда, захочет посплетничать о своем новом кавалере, но девушка покачала головой:

— Это я хочу у тебя спросить. На тебе лица нет, да и Мамору ведет себя словно нашкодивший щенок. Надеюсь, ничего серьезного?

Айно вздохнула и прислонилась спиной к шершавой поверхности дерева:

— Все нормально, — соврала она, но Макото упрямо качнула головой:

— А вот твои круги под глазами и бледность говорят совсем о другом. Выкладывай.

Минако опустила голову, изучая носки своих мокасин и размышляя, стоит ли рассказать подруге о ночном происшествии. Все это было так странно и неправдоподобно, что если бы не нервное перенапряжение, испытанное четверть суток назад, она бы вполне приняла свои ночные «приключения» за дурной сон.

— Знаешь, Мако, — медленно начала она, — это все так странно. Этой ночью я чуть с ума не сошла… — Айно коротко рассказала подруге о том, как Мамору спрыгнул с балкона пятого этажа и побежал дальше, как за его спиной при этом развевался черный плащ, взявшийся невесть откуда. О том, как она буквально рвала на себе волосы от беспокойства, переживая о сохранности его жизни. Как оббегала пол-улицы, пытаясь найти хоть какие-то следы, но увы. Чиба как в воду канул. — А потом я вернулась в квартиру. Мыслить четко не получалось, от шока тряслись руки и ноги, сердце колотилось, как бешеное. Клянусь, я думала, что поседею от переживаний. Но зато додумалась позвонить в полицию. Не успела я взять телефон в руки, как он сам зазвонил. Номер был незнаком, но я, не глядя, приняла вызов.

— И что же? — Кино была поражена рассказом подруги.

— Звонил Мамору из какой-то круглосуточной кафешки. Он был растерян, немного напуган, и просил меня принести его одежду, так как сейчас он стоит за барной стойкой в одних плавках.

Минако вздрогнула, вспомнив переживания прошлой ночи и, протерев глаза, продолжила:

— Естественно, я схватила все, что он просил, кроме брюк — они отмокали с пятновыводителем. Зато нашла его старые пижамные штаны и взяла их… Ладно, не важно. В общем, я примчалась в то кафе — оно находилось в трех кварталах от дома, передала одежду и потребовала рассказать, что произошло, во всех подробностях, — Айно запнулась на этих словах, намерено умолчав о том, с какой жадностью она ощупала тело парня на предмет переломов и как покрывала его лицо поцелуями, бесконечно радуясь тому, что ее Мамору цел и невредим. И ей было плевать на работников того самого кафе — главное, что Чиба был рядом с ней. — Но ничего конкретного я узнать не смогла. Он клятвенно утверждал, что не помнит ровным счетом ничего. Где был, что делал… А когда я второпях рассказала о том, как он прыгнул с балкона, Мамору посмотрел на меня, как на круглую дуру. Насчет плаща я умолчала — мало ли, вдруг померещилось… Домой ко мне он не вернулся — вызвал такси и уехал к себе. А сейчас он ведет себя так… как ведет, — вздохнула Минако и сползла вниз по стволу, запустив пальцы в волосы. — Вот что мне теперь делать? Я рада, что он жив-здоров, но все же что-то не договаривает.

Она почувствовала, как Мако ласково прикоснулась к ее плечу. Вздрогнув, Айно подняла голову и встретилась с понимающим взглядом подруги:

— Вам определенно стоит поговорить еще раз, наедине.

— Да, но… — открыла было рот Минако, но Кино легонько сжала ее плечо:

— Дай ему остыть, обдумать ситуацию. Он же гордый, твой Мамору. Черт возьми, все парни такие! — воскликнув, девушка оглянулась — не услышали ли их, и продолжила, уже тише: — А сейчас просто будь собой — словно и не было бессонной ночи. Он заметит это и тоже раскроется. Просто наслаждайся пикником, ты заслужила это!

Айно улыбнулась и мотнула головой:

— Как же я люблю твои советы, Мако! Честное слово! Ты замечательная подруга. С Рей так не поговоришь, — с этими словами она обняла чуть порозовевшую Кино, поддавшись мимолетному порыву.

С Макото блондинка познакомилась три года назад, на одном из традиционных японских фестивалей. Неугомонная Хино была одним из его организаторов, оттого и нашла для Минако занятие: продавать маленькие деревца бонсай всем желающим их приобрести. И при этом не забывая заманивать покупателей, расхваливая товар. Палатка Мако стояла напротив, и в ней девушка продавала сладости собственного приготовления. Кино даже не пыталась привлекать гостей фестиваля — они сами слетались к палатке, как мухи на мед. Пирожные и домашние леденцы выглядели настолько аппетитно, что даже Айно захотелось бросить свои деревца и купить что-нибудь у той высокой девушки с хвостиком. Но Минако честно отстояла положенное время, и когда начало смеркаться, стала заносить ящики с бонсай в фургон, игнорируя протесты голодного желудка. Мако же, заметив, какими глазами Айно смотрела на пирожные, принесла ей одно.

Слово за слово — и девчонки нашли общий язык. Они могли часами болтать о парнях, обсуждая их достоинства и недостатки, мечтать о героях экрана или комиксов. Но все разговоры без исключения сводились к одному — к первой и единственной любви Макото. Кино вздыхала и, глядя на фото киноактера из глянцевого журнала, изрекала: