Я в Лиссабоне. Не одна - [82]

«Заскочить по дороге» оказалось сделать немалый

крюк. Они съехали с автострады и вернулись к морю, но остались высоко над ним, на верхнем ярусе гигантского лесистого склона. Дорога вилась вдоль его выступов. Отель стоял на одном из выступов, глядя широкими окнами в голубизну — небесную и морскую. Они подъехали к низким воротцам, и водитель сказал, выключив двигатель:

— Ну, я схожу.

— Ок, Алекс, — отозвался Венсан.

Он с минуту последил взглядом — водитель топал по дорожке, петляющей между клумб, — и обернулся к Котову:

— У меня все эти дни плотно заняты, и я решил, что тебе, может, будет полезно поторчать со мной.

Ключевое слово, глагол, оказался Котову незнаком, но он понял его именно как «поторчать» — то есть весьма многозначно. И аккуратно кивнул.

— Короче, слушай, — Венсан метнул взгляд в сторону отеля. — Сегодня одна моя клиентка — Ингрид прется на день рожденья к своей знакомой. Ну, которая живет на вилле. Там с ней будет еще ее племянница. Ингрид, вообще, из Лиона, но часто здесь отдыхает, это ее машина и шофер. Она решила в этот раз выписать меня, потому что ни хрена не любит девичников. А я предложил взять тебя, типа ты мой друг. Те две — тетушка и племянница — не знают, что я из эскорта, ну, или делают вид, что не знают, — считается, что я у Ингрид в обойме ее бой-френдов. Но им должно понравиться, что у нас будет с собой типа друг. Короче, думаю, тебе нетрудно будет изобразить, а? Ну, такого друга, который ничего не имеет против зрелых баб?

Для точного понимания эпитета «зрелый» Венсан почему-то использовал английское слово — «mature», хотя, если бы сказал «mures», Котов бы тоже догадался. Из контекста.

На дорожке, бегущей от отеля, показались Алекс и женщина в белом.

— Вылезай, — скомандовал Венсан, — я вас представлю… Да! Ты, конечно, не журналист, ты — художник! Идет? Это хорошо звучит — русский художник. Сюда приехал отдохнуть и познакомился со мной. О! Ингрид, это Альбер. Мы съездили за ним в Вентимилью. Альбер, это Ингрид! Слушай, ты сегодня по-летнему, правильно. Погода — супер!

И впрямь: с неба уже потянули серое покрывало, открыв яркий лазурный лоскут на западе.

Алекс сел за руль. Его хозяйка, она же хозяйка машины, была мелкая, щуплая, востроносая дама лет сорока в странноватом белом комбинезоне. Котов пожал ее маленькую узкую кисть, соображая, не следует ли поцеловать, подтверждая репутацию мечтательного русского художника. Но потом спохватился, что у французов вообще так принято, притянул и ткнулся губами в ее правую и левую щеки. Вышло резковато.

В дороге Венсан, сидевший впереди, непрерывно болтал, будто его включили на полную мощность и в ускоренном режиме. Котов вскоре перестал воспринимать его птичье резковато-суховатое щелканье. Устал вникать. Сидевшая рядом Ингрид время от времени косилась смущенно. Или Котову казалось, что смущенно.

После получасового кружения вдоль и между темнооливковых склонов (в двух местах украшенных россыпями уступчатых горных городков) они вывернули на узкую полосу асфальта, струящуюся между рощ. Полоса привела их сквозь открытые ворота к трехэтажному дому нежно-розового цвета, выстроенному с причудливой асимметричностью. Когда Котов выбрался из салона «тойоты», Ингрид уже целовалась с двумя хозяйками виллы. Тетушка — коренастая блондинка в сером джемпере и белых брюках с лицом добродушной фермерши — оказалась весьма и весьма mature — где-то за 50. Котову понравилась ее улыбка. У его прежней подружки Вики была примерно такая маман. Если ей случалось утром застигнуть Котова — заночевавшего накануне — на подходах к туалету, она приветствовала его словами: «Алик! Вы в моем старом халате? Какая прелесть! Хотите кофе?» Французская мамочка сказала, лучась:

— Добро пожаловать на виллу «Триора»! Сегодня такой холод, mon Dieu!.. Хотите горячего шоколаду?

Племянница была хоть и помладше лет на 20, но так себе. Выглядела надутой фифой. Не смотрела, а посматривала криво на гостей с высоты почти двухметрового роста. При вроде бы модельных данных и маленьком опрятном личике, что-то в образе ее ложилось не в масть и не в стиль.

Образ был даже не вешалки, а, скорее, жерди. Венсан, правда, без церемоний облобызав тетушку, усосал и жердь, беззастенчиво помяв ей условные ягодицы. Котов заключил, что отношения тут вполне родственные. Тетушка была представлена как Изабель, племянница — как Бьянка. Ее папа был итальянец, что было специально отмечено. Котов попытался сосредоточиться: было бы крайне неловко, если б он забыл имена — Ингрид, тетя Изабель и Бьянка.

Когда они поднимались по узкой каменной лестнице на верхнюю террасу, где ждал стол и горячий шоколад, Котов сообразил, что все это неспроста. Доставка русского гостя на виллу в горах в компанию элегантных тетушек — это, вероятно, несло в себе смысл. Венсан был тот еще фрукт. А вдруг придется выполнять его работу? Котов не заметил, как выругался по-русски.

— Я же говорила, что шоколад очень горячий, — обеспокоилась тетушка Изабель, — пейте осторожней, Альбер.

Котов поставил чашку на стол и виновато улыбнулся. Они сидели в плетеных креслах вокруг стола под старыми пиниями, усеявшими каменный пол бурыми иглами. В нескольких шагах терраса обрывалась. За низкой балюстрадой дышала прохладой бездна — узкая межгорная котловина. Вилла «Триора» была организована уступчато — как и встреченные в дороге горные деревни. Для ланча, вероятно, более всего подходил верхний ярус.