Я успею, ребята! - [3]

Я Ваньчику на перемене говорю:

— Чего было крик-то поднимать? Девчонка эта и не поняла ничего, твоего крика больше испугалась.

— Я зато понял, — Ваньчик говорит, — а ты смотри осторожней, в другой раз Ленка опоздать может.

До самого конца уроков не разговаривали. И домой врозь пошли.

Утром я из дому, как всегда, выскочил и припустил. Уже два парадных проскочил, пока вспомнил: спешить-то некуда. Это у нас с Ваньчиком раньше такое соревнование было: кто первый на трамвайную остановку прибежит. Уж я бегал-бегал — никак раньше Ваньчика не получалось. На остановке вокруг газона вроде заборчика — труба на коротких столбиках. Как ни прибегу, все он там по этой трубе ходит. Увидит меня, руками замашет, свалится. «Сегодня уже почти всю прошел!»

Со второго класса человек трудился.

Зря я с ним вчера все-таки.

Трамвайные провода уже видны были. Я посмотрел на часы и пошел медленней.

Ваньчик, он не то что рыжий, он красный — хочешь не хочешь, увидишь. Ну я и увидел. Он к трамвайной остановке шел еле-еле и руку с портфелем все время задирал — на часы смотрел. Я и подумать ничего не успел, а уже бегу как ненормальный. Сзади кто-то:

— Ох ты!

А я только остановку и Ваньчика вижу. Из-за чьей-то спины в клеточку выскочил — бежит мой Ваньчик. И так мы с ним дали, что стоим на остановке, дышим, а говорить не получается. Ваньчик продышался немного:

— Ну что, — говорит, — кишка-то, уф, тонка!

— Сам ты, — говорю, — кишка.

И чего-то нам смешно стало. Вот не было вчера ничего, и все тут. Стоим и хохочем. До школы-то ещё времени вон сколько.

Первым уроком была литература. Базылева на Пушкина в учебнике налюбовалась и шепчет:

— Ты, Кухтин, чего красный такой?

— Утренняя пробежка, — говорю, — очень хорошо, если кто понимает.

— Все с Лешкой на остановку бегаете?

— Ага, — отвечаю, а самому так вдруг захотелось что-нибудь Ваньчику сказать, ну как будто и не разговаривали только что.

Я за партой перевернулся и зашипел, как змей:

— Ваньчик, Ваньчик!

Смотрит он на меня, смеется, а потом тоже шепотом:

— Чего?

Ну, я ему и моргнул разок. Ленка спрашивает:

— Поговорили?

— А как же?

У нас ведь просто: два слова — и порядок.

На большой перемене хотели за мороженым сбегать, а тут дождь. В буфет толкнулись — очередина, конца не видно. Ваньчик на часы посмотрел.

— До чердака, — говорит, — на время. Слабо?

Дождались мы, пока секундная стрелка на двенадцать запрыгнет, и как дунем вверх по лестнице. Только я Ваньчика и видел. И как он меня на целый марш обогнать умудрился? На чердачную площадку залетаю, а там темно, накурено — не сразу и Ваньчика-то увидел.

— ещё один. Ну прямо сами нарываются.

Это надо такую невезуху! И тут на Гудилина наскочили. И главное, ещё трое с ним. Я бы, может, убежал, только они Ваньчика уже зацапали. От лестницы отпихнули — не проскочишь.

— Ну чего, — Гудилин меня к Ваньчику толкнул, — тоже приключений ищешь?

На ухо одному пошептал что-то, тот и убежал.

Быстро вернулся и первоклассника с собой тянет.

— Иди, — говорит, — иди. Не бойся.

А он и правда не боится. Откуда ему знать, что в школе такие типы бывают. Гудилин мальчишку перед собой поставил и за плечо держит.

— Во, сейчас заступаться будете сколько влезет. На всю жизнь назаступаетесь!

И крутит мальчишку, как будто выбирает, с чего начать, а команда его в углу нас прижала. Держат, ну прямо в стенку вдавили.

Ваньчик рядом со мной дернулся.

— Гудок, слышь, Гудок, пусти его, ну! Я тебе что хочешь делать буду! Да Витька, ты-то скажи!

Нет, я честное слово, не знаю, что бы там у нас вышло, если бы первоклассник этот не закричал. Он глядел на Гудилина снизу и кричал. Не вырывался, не плакал, а просто кричал.

— Молчи, сопля! — Гудилин хватал его за лицо. — Молчи!

Несколько человек затопали снизу на лестницу.

— Опять, — закричал кто-то, — опять на площадке хулиганство!

Я после уроков говорю:

— Вот ведь паразит, настроение испортил.

А Ваньчик сидит и молчит. Обхватил свою рыжую голову руками, в парту смотрит. Я его такого и не видел никогда. В коридоре шум, возня, а мы как будто ждем чего-то. Потом Ваньчик на меня посмотрел.

— Струсил, Витюха?

Я говорю:

— Подумаешь, а сам-то?

Он опять отвернулся.

— А мне кажется, теперь всегда так будет.

Первую неделю мы без мамы как-то странно живем. Папа говорит: «Паника в обозе». И все время ищет что-нибудь. «Знаешь, Витяй, у японцев такое слово есть — «ясагаси». Поиски пропавшей вещи по всему дому. Так я думаю — все это ерунда, что у японцев замужние женщины не работают, определенно работают, ещё и в командировки ездят. Иначе откуда бы такому слову взяться?»

Мама у нас геолог, каждый год по командировкам. Только она никаких ископаемых не ищет, у нее работа другая. Вот решили где-нибудь завод построить или даже город — мама едет туда и исследует эту землю. А потом говорит: «Стройте, товарищи, на здоровье» или наоборот: «Что-то здесь, граждане, земля для вас мягковата, провалитесь». И ищут граждане землю потверже.

А у нас тут ясагаси.

Так что первую неделю у меня со свободным временем не особенно было. После школы дойдем с Ваньчиком до остановки, постоим — и в разные стороны. Почти не виделись. Ваньчик говорит: «Ну чего вы там возитесь? Подумаешь, дело — обед приготовить».