Я – телохранитель. Киллер к юбилею - [25]

— Какая муниция, мужики? — Юра обнял Анатолия. — Я же вас уважаю? Вы — сибиряки!

Китайгородцев взял своего обожателя за ворот и тряхнул так, словно хотел вытрясти из него весь хмель. Юра по-настоящему испугался. Анатолий не собирался с ним церемониться, пускай это даже и был тапаевский родственник.

— Где пистолет? — спросил телохранитель. — Куда ты его дел?

— Нет пистолета, — сказал Юра. — Ну чего вы ко мне пристали?

Он еле ворочал языком и вряд ли понимал отчетливо, что происходит.

— Может, действительно не было, — озвучил собственные сомнения Костюков. — В самолет бы его с оружием не пропустили.

⁂

Утром Китайгородцев встретил в коридоре незнакомого ему человека. Никогда прежде не видел его здесь. Высокий парень, худой, рано начавший лысеть, с рельефным лицом, будто вылепленным талантливым скульптором — так выразительны были черты его лица и так оно притягивало взор. Парень прошел мимо Анатолия, даже не удостоив его взглядом, и скрылся в одной из комнат, которая еще вчера, как точно знал телохранитель, пустовала. Китайгородцев вошел следом. Парень был один. Распахнутая сумка на полу, сигареты и зажигалка на столе — и больше никаких примет присутствия человека. Он только недавно тут появился, судя по всему.

— Здравствуйте, — сказал телохранитель, улыбаясь незнакомцу как мог широко. — Будем знакомиться? Меня зовут Анатолий. Я живу через три комнаты от вас.

— Виктор, — ответил парень без улыбки.

Взгляд изучающий, будто сверлящий. Рукопожатие — крепкое, как захват. Китайгородцев про себя это отметил.

— Вы тоже родственник?

— Чей? — уточнил Виктор.

— Генриха Эдуардовича.

— Нет.

— А кто, простите?

— А в чем дело?

Не переставая улыбаться, телохранитель продемонстрировал собеседнику свое удостоверение. На Виктора оно не произвело ни малейшего впечатления. Бросил быстрый цепкий взгляд — тут же снова поднял глаза на Китайгородцева, будто спрашивая того: ну и что? Он не шёл на контакт.

— Давно приехали? — спросил Анатолий.

— Сегодня утром.

— Кто вас встретил?

— Я не знаю этого человека.

Вполне возможно, что и Богданов.

— Он же вас сюда и привел?

— Да.

Ну, что за взгляд у этого парня! Колючий… Его глаза не умеют улыбаться…

— А кем вы приходитесь Генриху Эдуардовичу? — вернулся к интересующему его вопросу Китайгородцев.

— Послушай, — сказал парень, и взгляд его потяжелел, как будто налился свинцом, — с твоим любопытством не в охране бы работать, а я прямо и не знаю где…

Он и придумать не мог, где такие типы, как этот охранник, могли бы свое счастье найти. Китайгородцев не обиделся.

— Извините, — сказал он. — Я просто хотел познакомиться.

Еще раз улыбнулся, вышел за порог и закрыл за собой дверь. Только здесь он позволил себе избавиться от дурацкой улыбки.

Попросил Костюкова присмотреть за Ритой, а сам отправился в хозяйский дом, чтобы разузнать у Богданова о новом постояльце. Дело в том, что о молодом человеке по имени Виктор никто не упоминал, когда речь шла о приглашённых гостях.

Шёл снег. Он припорошил следы, и, чтобы их прочитать, приходилось всматриваться. Вот бегала собака. Вот шел человек. Может быть, Андрей Ильич. Или кто-то из охраны. Или Юра — он ведь выходил сегодня ночью, чтобы разыскать владельца кожаной куртки и вернуть тому если не куртку, то хотя бы документы… И снова — собачьи следы. И дальше, под деревьями, еще…

Богданов был в своей каморке. Когда Китайгородцев вошёл, он показал за окно, где сыпал с неба, не переставая, снег:

— Нельзя, чтобы собака до самого утра бегала, Толик. У меня люди должны дорожки расчищать. А тут — тот волкодав!

Как будто жаловался. Телохранитель пропустил его слова мимо ушей.

— Там — новый человек, — произнес он. — Зовут Виктором. Кто он?

— Анин друг.

— Жених?

— Ну, пускай будет жених.

— Ты мне о нём ничего не говорил — что он должен приехать.

— А о нём и речи не было, Толик. Это он сам, явочным порядком. Девушке его, понимаешь ли, двадцать лет исполняется, и он не мог позволить себе не приехать, не поздравить лично.

— Тапаев — в курсе?

— Я доложил.

— И что?

— Он этого парня не видел ни разу. Знает только, что есть такой, что с дочкой его учится. Сказал мне, чтоб поселил в гостевом доме. И больше пока никаких указаний не было.

— Ты об этом Викторе что-нибудь знаешь?

— Ничего.

— Плохо, — оценил Китайгородцев.

— Почему же плохо?

Анатолий не успел ответить, потому что дверь вдруг открылась и в комнату заглянул один из охранников.

— Вас — к телефону, — сказал он, обращаясь к телохранителю. — Москва.

— Иду, — кивнул Китайгородцев, но не сдвинулся с места, поскольку еще не всё разузнал у Богданова. — Юра, который вчера приехал, — он кто?

— Сводный брат Тапаева.

— Это я слышал. Чем занимается?

— Бизнесом, ясное дело. Чем еще тапаевский родственник заниматься может?

— Что-то не очень он на крутого фирмача похож, — засомневался Анатолий.

— А он и не крутой вовсе. Когда-то вроде нормально у него шли дела, потом он погорел… Ну, не в смысле, что пожар, а в смысле, что всем вокруг задолжал… Неприятности у него вроде бы были, он никак расплатиться не мог.

— Сейчас он кому-нибудь должен?

— Вот этого я не знаю, Толик. Чужой карман, как ты знаешь, — потемки.