Я тебя вижу - [14]

– Почти закончила!

– Это всего лишь я. Мне пора.

– Ой! – Я обматываю полотенцем влажное тело и открываю дверь. – Думала, мы вместе поедем.

Саймон целует меня.

– Я же говорил, что сегодня должен выйти пораньше.

– Десять минут, и мы с Кэти будем готовы.

– Извини, мне действительно нужно идти. Я позвоню тебе позже.

Он спускается вниз, а я заканчиваю вытираться, злясь на себя из-за того, что расстроилась. Саймон всего лишь не пошел со мной на станцию, а я реагирую словно девочка-подросток, которая отталкивает джемпер своего бойфренда. Раньше Саймон работал посменно, освещая ранние и поздние выпуски новостей и время от времени дежуря по выходным. Несколько месяцев назад – в начале августа – положение дел изменилось, его перевели на постоянный график с понедельника по пятницу. Я думала, его это обрадует, но, вместо того чтобы наслаждаться совместными вечерами, он возвращался подавленным и ворчал:

– Не люблю перемены.

– Ну, попроси всё вернуть обратно.

– Это так не работает, – обрывал он меня. – Ты не понимаешь.

Он был прав: я не понимала. И сейчас не понимаю: почему не подождать нас с Кэти десять минут?

– Удачи! – кричит он Кэти, спускаясь по лестнице. – Срази их наповал!

– Нервничаешь? – спрашиваю я, пока мы идем к станции.

Молчание Кэти красноречивей любых слов. Она прижимает к себе портфолио с дюжиной фотографий, которые стоили целое состояние. На каждом снимке у Кэти новый наряд и новое выражение лица. Но на всех фотографиях она прекрасна. За них заплатил Саймон, это был сюрприз на ее восемнадцатилетие. Не думаю, что я когда-нибудь видела дочь такой же счастливой, как в тот день рождения.

– Не уверена, что вынесу еще один отказ, – тихо произносит она.

Я вздыхаю.

– Это нелегкое ремесло, Кэти. Боюсь, ты еще много отказов получишь.

– Спасибо. Приятно знать, что твоя собственная мать так в тебя верит. – Она встряхивает светлыми волосами, словно готова умчаться прочь. Только вот нам нужно в одну и ту же сторону.

– Не дуйся, Кэти. Ты же понимаешь, что я имею в виду.

У входа на станцию «Кристал Пэлас» играет на гитаре девушка с дредами, я здороваюсь с ней и достаю из кармана пальто монетку. Уличную музыкантшу зовут Меган, она чуть-чуть старше Кэти. Я знаю об этом, поскольку однажды с ней разговорилась. Девушка рассказала, что родители выгнали ее из дома и теперь она ночует у друзей, играет на улицах и отстаивает очереди в благотворительные фонды Норвуда и Брикстона, где раздают еду малоимущим.

– Холодно сегодня, правда? – Я бросаю десять пенсов в гитарный футляр, монетка ударяется о горсть других. Меган прерывается, чтобы поблагодарить меня, и легко подхватывает мелодию на следующем аккорде.

– Десять пенсов ей не помогут, мам.

Мы входим на станцию, и песня Меган затихает позади.

– Десять пенсов утром и десять вечером. Это фунт в неделю. – Я пожимаю плечами. – Пятьдесят с лишним фунтов в год.

– Ну, в таком случае это очень щедро. – Кэти на мгновение замолкает. – А почему бы не бросать по фунту каждую пятницу? Или не подарить ей на Рождество пачку банкнот?

Мы достаем проездные и проходим через турникеты к поездам надземки.

– Потому что так не создается ощущения, что я трачу слишком много, – отвечаю я, хотя причина в другом. Дело ведь не в деньгах, а во внимании. И так мне удается каждый день проявлять немного доброты.

В Ватерлоо мы выбираемся из вагона на платформу, толпа подхватывает нас и уносит к Северной линии.

– Честно, мам, не знаю, как ты проделываешь это каждый день.

– Привычка, – говорю я, хотя не столько привыкла, сколько смирилась. Езда в переполненном зловонном поезде – неотъемлемая часть работы в центре Лондона.

– Ненавижу. В среду или субботу вечером тут и так несладко, но ездить в час пик? Боже, это меня доконает.

Кэти работает в ресторане неподалеку от Лестер-сквер. Можно было бы найти место и поближе к дому, но ей, по ее собственным словам, нравится находиться в «сердце города». По мнению Кэти, рядом с Ковент-Гарден и Сохо легче встретить кинопродюсера или агента, чем в Форест-Хилл. Наверное, она права, хотя за восемнадцать месяцев ее работы официанткой подобное пока еще не случилось.

Но сегодня Кэти держит путь не в ресторан. Она едет на прослушивание, где представители очередного театрального агентства посмотрят на нее и – она очень надеется – согласятся нанять. Мне бы очень хотелось верить в это, но я реалистка. Кэти красива и талантлива, она замечательная актриса, но у девятнадцатилетней девушки из Пекхэма примерно столько же шансов добиться успеха, сколько у меня выиграть в лотерею. А я даже лотерейных билетов не покупаю.

– Обещай, что, если не выгорит, ты хотя бы подумаешь про курсы секретарей, о которых я тебе говорила.

Кэти бросает на меня высокомерный взгляд.

– Просто чтобы у тебя была какая-то опора.

– Спасибо, что веришь в меня, мам.

На станции «Лестер-сквер» нас подхватывает толпа. Перед турникетами мы ненадолго разделяемся, а пройдя их, я вновь нахожу дочь и сжимаю ее ладонь.

– Я просто практична, вот и всё.

Кэти сердится на меня, и я ее не виню. Зачем было именно сейчас заводить разговор о курсах секретарей? Я смотрю на часы.

– До прослушивания еще сорок пять минут. Давай угощу тебя кофе.