Девушку окатила жаркая волна. Слезы навернулись на глаза.
— Умрет? — хрипло переспросил Пеппин, а ключ зажигания уже поворачивался. Он побледнел и уставился на лежащую возле сиденья беглянку.
Она отчаянно замотала головой, смаргивая слезы. Пеппин судорожно вздохнул.
— А какое лечение ей нужно, дядя Пит?
— Кому?
— Твоей пациентке.
Пеппин забрасывал дядю вопросами, требуя мельчайших подробностей.
Отец Пеппина вновь похвалил сына своим глубоким мелодичным голосом — на этот раз за любознательность.
Этот низкий голос был ошеломляюще знакомым. Ей хотелось слушать его бесконечно, ибо в целом мире, казалось, не осталось ничего, кроме этого голоса, окутывающего ее.
Кто этот человек? Почему ей кажется, будто она знакома с ним?
Она слишком обессилела, чтобы думать. Ее веки вновь отяжелели, затрепетали и приподнялись в попытке прогнать сон.
Вскоре девушка крепко заснула — впервые с того момента, как ее едва не сбил грузовик.
Она спала, зная, что она в безопасности — потому, что обладатель прекрасного голоса рядом с ней.
Голубоватые вспышки озаряли спальню мальчиков.
Шел дождь, как в ту ночь, когда синий фургон опрокинулся и вспыхнул.
Какой фургон? Где? Почему?
Девушка лежала неподвижно, мечтая о Лукасе, прислушиваясь к шуму прибоя и резким раскатам грома. Потоки дождя оставляли мокрые татуировки на окнах спальни.
Он находился совсем рядом, через две комнаты. Несомненно, мирно спал на громадной кровати. Не боялся грозы и пребывал в блаженном неведении насчет посторонней женщины, спящей в стенном шкафу в комнате его сыновей.
С таким же успехом он мог бы находиться на луне.
Девушка беспокойно потянулась. Может, лучше, чтобы она тоже не подозревала о его существовании? Но нет, он нужен ей. Рядом с ним она ощущает себя в безопасности.
Почему ее демоны всегда оживают, стоит ей только закрыть глаза в темноте?
Она ненавидела замкнутое пространство и одиночество и теперь чувствовала себя одинокой, запертой в тесной коробке — несмотря на то, что в дверце шкафа были отверстия, а совсем рядом посапывали милые мальчики, уютно свернувшись под стегаными одеялами, не ведая о грозе и ночных кошмарах. Девушка неудобно скорчилась в своем убежище в огромном шкафу и смотрела, как свет молний пробивается сквозь жалюзи, образуя неправильный синеватый узор, пляшущий по стенам.
Ее силы быстро восстанавливались — в отличие от памяти. Смутные ускользающие образы из прошлого метались по краю ее сознания подобно молнии, краткие вспышки которой были столь ярки, что ослепляли ее, прежде чем растаять в кромешном мраке.
Весь ее мир сосредоточился в холодном модерновом особняке Лукаса Бродерика, возвышающемся над обрывом залива Корпус-Кристи. Но больше, чем высокие белые стены и отполированные мраморные полы особняка, его извилистые коридоры и винтовые лестницы, ее завораживал сам Лукас Бродерик.
Почти с первой минуты, когда она очнулась в этом шкафу, болтовня мальчишек-подростков напомнила ей о нем.
— А что, если папа найдет ее?
За громким возгласом последовало испуганное молчание — очевидно, эта перспектива отнюдь им не улыбалась.
— Дуралей, мы ему не дадим!
Она открыла глаза и обнаружила, что над ней склонились два испуганных и любопытных лица, пристально рассматривающие ее. Девушка не помнила, кто они такие и как она очутилась здесь.
Но она сразу же поняла, что это обожаемые сыновья Лукаса и что они поразительно похожи на него.
— Она очнулась.
— Я же говорил тебе — она очнулась!
— Надо чем-нибудь накормить ее, иначе она умрет с голоду, как твой тушканчик.
— Как тебя зовут?
Как ее зовут? Голубые вспышки мигнули, девушка качнула головой и приглушенно застонала.
— Пит же говорил, что у нее амнезия, балда! Пит? Кто такой Пит?
— Ты хочешь есть?
— Может быть… немного бульону, — прошептала она.
Две головы повернулись. Мальчики уставились друг на друга круглыми от недоумения глазами, словно никогда не слышали этого слова.
— Бульону?
— Или воды, — сумела выговорить она. Услышав это, мальчики заспорили, кому идти за водой — каждому хотелось принести ее.
Десять долгих дней и еще более долгих ночей эти два славных мальчугана боролись за привилегию ухаживать за незнакомкой. Они изучали книги по медицине, добытые в библиотеке. Промывали раны и врачевали их лекарствами из огромной мраморной ванной Лукаса. Мальчики терпеливо и мучительно долго вытаскивали пинцетом осколки из ее пяток и бросали острые кусочки стекла в металлическую миску, парили ступни в ведрах с горячей водой, и вскоре она смогла ходить, почти не хромая.
Они по очереди притворялись больными, чтобы кто-нибудь из них мог оставаться с ней дома, и лечили свою подопечную антибиотиками, прописать которые уговорили дядю. В первые дни им пришлось убеждать отца покупать и готовить ту еду, которую она могла проглотить, — куриный бульон, желе и отварные овощи.
Поначалу девушка была слишком слаба и больна, чтобы тревожиться о том, что ее присутствие в доме заставляет мальчиков обманывать отца. Но по мере того, как она крепла и привязывалась к своим энергичным и заботливым сиделкам, она стала винить себя за открывшийся в мальчиках талант притворства. Работа сиделки была далеко не самой худшей из его проявлений. Гораздо больше беспокойства внушал план, который мальчики называли «Операция "Экономка"».
