Я стоял у ворот Москвы - [88]

«Причина, почему я ставлю под сомнение способность наших войск удержаться на новых неподготовленных позициях, ясна. Я не могу оттянуть к новым позициям свои моторизованные части из-за нехватки горючего, как, равным образом, подвезти к ним артиллерию на конной тяге, поскольку лошади не в состоянии тащить большой груз по обледеневшим дорогам. Типичным в этом смысле является случай с 267-й дивизией, которая, отступив сегодня с занимаемых позиций, лишилась всей своей артиллерии. В этой связи вероятность того, что мы отступим к тыловым позициям без артиллерии, весьма велика. С другой стороны, приказ «держаться» вызывает у меня озабоченность в том смысле, что войска могут начать отходить и без приказа». [292]

Шмундт объяснил мне, почему фюрер отдал группе армий приказ «держаться». Группы армий «Север» и «Юг» в настоящее время не сдвинулись с места и прочно удерживают свои позиции. А коли так, то и группе армий «Центр» это тоже по силам. Фюрер сказал так:

«Я не могу бросать все, что у меня есть, в бескрайние зимние просторы только потому, что линия обороны группы армий «Центр» прорвана в нескольких местах».

Фюрер возложил на себя полную ответственность за происходящее и делает все, что в его силах, чтобы выправить ситуацию. Так что ни один солдат из тех, что околачиваются сейчас в тылу, от фронта не отвертится. Другое дело, что фюрер не был полностью осведомлен о серьезности положения. Я ответил Шмундту, что у меня в этом смысле совесть чиста. На это Шмундт сказал, что имел возможность в этом убедиться, поскольку не так давно побывал в штаб-квартире группы армий.

Я продолжал:

«Фюрер должен знать, что он в данном случае кладет все яйца в одну корзину. В своем недавнем приказе он говорил, что я должен использовать все свои резервы, чтобы запечатать бреши во фронтах. Хотя мы в последнее время завели дурную привычку подтягивать из тылов войска безопасности, сегодня у меня под рукой не более двух полицейских батальонов. И это мой единственный резерв!»

Шмундт ответил, что уже докладывал обо всем этом фюреру. Он сказал, что опасности, связанные с отходом, в действительности, возможно, и впрямь аналогичны тем, на которые указываю я, но добавил, что взвесить все «за» и «против» в настоящее время очень сложно. В некоторых случаях для того, чтобы принять то или иное решение, приходится чуть ли не в прямом смысле метать игральные кости.

Шмундт пообещал все сказанное мной сегодня немедленно довести до сведения фюрера. [293] В заключение я сказал:

«Вы наверняка осведомлены, что мое здоровье оставляет желать много лучшего. Если фюрер полагает, что к решению проблем группы армий следует привлечь более здоровые и молодые силы, с чем я абсолютно согласен, его ни в коем случае не должны заботить ни мой статус, ни мое положение. Сейчас на кону стоят не судьбы отдельных личностей, но вся кампания в целом. Очень вас прошу поставить его об этом в известность. Хочу, кроме того, чтобы меня правильно поняли: это не угроза, а элементарная констатация факта».

В 12.30 мне позвонил фюрер и сказал, что получил от Шмундта мой рапорт. Я сказал, что это повтор рапорта, который я отдал Браухичу 13 декабря. Далее фюрер обсудил, цитируя мои положения чуть ли не слово в слово, все «за» и «против» удержания передовых позиций и намеченного нами отхода и пришел к выводу, что при сложившихся обстоятельствах нет никакого смысла осуществлять отход на неподготовленные позиции, бросая по пути технику и артиллерию. Через несколько дней мы снова окажемся в аналогичном положении, но уже без тяжелого вооружения и артиллерии. По этой причине группе армий остается одно: закопаться как можно глубже в землю и любой ценой удерживать свои нынешние позиции, не отступая ни на шаг. Он, фюрер, лично сделает все, чтобы помочь осуществлению этого плана. В частности, максимально усилит Люфтваффе и подтянет сильные пехотные части. Короче, все и вся будет приведено в движение. Фюрер повторил, что убежден, что в этой ситуации есть только один выход, а именно: держаться. Я сказал, что уже издал приказ аналогичного свойства, но считаю своим долгом предупредить о возможности прорыва фронта группы армий в одном или нескольких местах. На это фюрер ответил:

«Что ж, придется это принять». [294]

17/12/41

Были изданы два строгих приказа: первый — держаться любой ценой, второй — безжалостно гнать на фронт всех, кто по какой-либо причине укрывается за линией фронта.

Ситуация продолжает оставаться очень напряженной. 2-я армия настоятельно требует подкреплений. 4-я армия, на правом крыле которой противник неоднократно вклинивался в оборону, пытается ликвидировать прорывы своими силами. По крайней мере некоторые части 78-й дивизии, отрезанной вчера противником, присоединились к 4-й танковой дивизии.

3-я танковая группа отброшена назад. Противник преследует отходящее правое крыло 9-й армии, находясь от него в непосредственной близости, по причине чего тут и там завязываются ожесточенные бои. Приходят рапорты о концентрации войск противника в районе Торжка.

Два моторизованных полицейских батальона, освобожденные от службы в тылу, завтра отправятся в распоряжение 4-й армии.