Я стал героем - [5]

— Вот так? — заметил благопристойный мистер Фосдайк.

— А? — не понял Тим. — Как — «вот так»?

— Вы не можете выйти на сцену в этой одежде, Мартло. Вы себя в зеркале видели? Знаете, на кого Вы похожи? Пора проявить почтение, любезный.

— Верно, — сухо ответил Тим. — Пора проявить почтение ко мне. Пойду как есть — не успел заглянуть к личному портному за выходным костюмом.

— Мартло, — поторопил сэр Уильям. — Время уходит. Меня ждут на сцене.

— Идем, я с Вами, — Тим направился к выходу.

Не скрывая торжества, сэр Уильям сыграл козырную карту. В его руке возникла чековая книжка.

— Нет. Вы не пойдете. Вместо этого…

Огромный кулак, стремительно несущийся к его лицу, заставил Рамбольда отшатнуться. Кулак, однако, изменил курс и раскрылся. Целью оказалась не особа сэра Уильяма, но чековая книжка.

— Вместо этого я Вас пошлю! — Тим Мартло швырнул книжку на пол. — Катитесь к дьяволу со своими деньгами! Думали, они мне нужны?

Сэр Уильям взглянул ему в глаза и осмелился произнести:

— Да, я так думал.

— Гнилые Ваши мыслишки, как и раньше, сэр Уильям Рамбольд. Говорят, дерьмо не тонет. Прирастили приставку к имени во время войны, а вот о манерах не позаботились. Война меняет тех, кто может измениться. А горбатых могила исправит.

Неожиданно сэр Уильям проникся теплотой к этому человеку, отринувшему деньги, когда те сами шли к нему в руки.

— Она изменила Вас, — голос промышленника был полон восхищения, без малейшего намека на лесть.

— Неужто? — протянул Тим. — По сравнению с чем?

— Ну… — сэр Уильям смутился. — По сравнению с тем, кем Вы были.

— Кем я был? — настаивал Тим. — Давайте, облегчите душу. Что бы Вы сказали обо мне тогда?

Сэр Уильям не сдал позиции.

— Я бы охарактеризовал Вас, как опустившегося пьяницу и тунеядца, который ни дня жизни не посвятил честному труду, — по мнению оратора, безупречно правдиво и отвратительно грубо.

Тим, к его изумлению, ответил восхищенным взглядом.

— Красавец! А Вы не трус. Да, точно. Опустившийся пьяница и тунеядец. А теперь, когда я вернулся?

— Вы были бесподобны на войне, Мартло.

— Первое, что я сделал на гражданке — вусмерть нализался. Гражданка и выпивка в моем сознании идут рука об руку.

— Это пройдет, — обнадежил сэр Уильям. Печаль, сменившая в словах Мартло браваду, несколько озадачила его.

— Может быть, — допустил Тим. — Но только может быть. Я бы на это не рассчитывал. Не тогда, когда есть возможности гораздо большие. Так что, глядя на меня сейчас, Вы по-прежнему будете утверждать, что я изменился?

Утверждать подобного сэр Уильям не мог.

— Но Вы возьмете себя в руки. Вы вспомните…

— Я вспомню вкус пива, — яростно оборвал его Тим. — Нет, до сих пор мне шанса не выпадало, и вот, он появился, и бог свидетель — я его не упущу.

Внимание сэра Уильяма обострилось до предела. Если вопрос не в деньгах, какое же возмутительное требование ему сейчас предъявят? Тем временем Тим продолжал:

— Сегодня я грязный, пьяный бродяга, и только. Да, пьяный, когда есть, что выпить, и страждущий, когда выпить нечего. Таков живой Тим Мартло. Мертвый Тим Мартло — это другое. Это человек, чье имя выбито золотыми буквами в сухой столовой. Сухой! Господи, вот потеха! Он тот, кого весь Колдерсайд чтит ныне, и присно, и во веки веков, аминь. И ни к чему рушить эту благодать попытками меня переделать. Я мертв. Я останусь мертвым, — он взял паузу, смакуя произведенный эффект.

Сэр Уильям наклонился за лежащей на полу чековой книжкой.

— Не надо, — резко бросил Тим. — Вы все еще не взяли в толк, что я пришел не за деньгами. Первое, что привело меня сюда — забава. Дюже хотелось показаться вам и понаблюдать за выражениями лиц. И я поразвлекся, — в его голосе зазвучала угроза. — Другая причина — не веселье, а вот что, — Долли вскрикнула, когда он схватил ее за руку и выдернул из облюбованного ею темного угла. Мартло настойчиво встряхнул девушку. — Ты сочиняла про меня сказки. Наслышан. Легко узнавать новости, когда сидишь тихо и позволяешь болтать другим. Явилась сюда плести небылицы. Я проследил за тобой. Все это — правда?

— Нет, — Долли принялась хватать воздух ртом.

— Я имею в виду, — наседал он, — то, что ты наговорила о себе и обо мне. Это ложь?

Ее ответ прозвучал, как эхо.

— Ложь, — он отпустил ее. — Да уж, как трудно было заметить, что я впервые имею удовольствие видеть тебя. Довольно, — Тим вежливо открыл дверь на сцену. — Надеюсь, Вы не опоздали из-за меня, сэр.

Сэр Уильям и секретарь уставились, как заколдованные, на Долли, предприимчивую особу, так искусно обведшую их вокруг пальца.

— Повторяю, не опоздайте из-за меня, — позвал Тим. Дверь распахнулась настежь.

Рамбольд придержал Фосдайка, вознамерившегося, очевидно, нарушить личную неприкосновенность Долли.

— Это можно отложить, — сказал он. — А вот этого откладывать нельзя, — он протянул Мартло руку. — Это от чистого сердца, окажите мне честь.

После рукопожатия Рамбольд направился к двери. Фосдайк с заметками бросился вдогонку.

— Ваша речь, сэр.

Сэр Уильям в гневе обернулся.

— Милейший, Вы оглохли? Эта дрянь никуда не годится. Я обязан восстановить справедливость для Мартло.

Рамбольд двинулся на сцену. Фосдайк выскользнул следом.