Я – снайпер. В боях за Севастополь и Одессу - [88]
Гастрономия – прекрасная тема для начала разговора малознакомых людей. Но завтрак продолжался, и Николай Красавченко на правах руководителя делегации затеял скучную беседу о повестке дня первого заседания Всемирной студенческой ассамблеи. Американцев больше интересовали рассказы о боевых действиях, которые сейчас идут на территории Советского Союза. Владимир Пчелинцев с удовольствием поведал об особенностях снайперского дела: винтовка с оптическим прицелом, маскировка, наблюдение за противником. Я в беседе не участвовала, а внимательно слушала, но не его, а переводчиков. Они переводили слишком поспешно и неточно.
Вдруг Элеонора Рузвельт обратилась с вопросом ко мне, и этот вопрос перевел на русский молодой человек в лейтенантских погонах:
– Если вы хорошо видели лица ваших противников в оптический прицел, однако тем не менее делали свой убийственный выстрел, то американским женщинам будет трудно вас понять, дорогая Людмила…
Переводчик пытался как-то смягчить эту фразу. Она звучала вежливо, но имела некий неприятный подтекст. Первая леди смотрела на меня пристально, не отрывая глаз. Зачем она спросила об этом, было не совсем ясно. Может быть, решила устроить мне проверку? Нам уже сообщали о публикациях в некоторых английских и американских газетах, которые писали, будто бы мы – не фронтовики, не снайперы, а лишь коммунистические пропагандисты, специально присланные для выступлений на Всемирной студенческой ассамблее. Значит, придется четко и внятно ответить жене президента.
– Missis Roosvelt, we are glad to visit your beautiful prosperity country. Many years you do not know the wars. Nobody destroys your towns, villages, plants. Nobody kills your inhabitamts, your sisters, brothers, fathers…[27] – медленно заговорила я, и это почему-то вызвало изумление у присутствующих.
Конечно, моя речь изысканностью не отличалась: некоторые ошибки в произношении, в применении глаголов, слишком простое построение фраз. Но смысл американцы уловили. Я объяснила им, живущим в государстве, далеком от битв с фашизмом, что мы приехали оттуда, где бомбы разрушают города и села, где льется кровь, где погибают ни в чем не повинные люди, и моя родная страна переживает тяжелые испытания. Меткая пуля – всего лишь ответ злобному врагу. Мой муж погиб в Севастополе, у меня на глазах, и человек, которого я вижу в окуляр оптического прицела, – это тот, кто убил его…
Как ни странно, Элеонора смутилась.
Она поспешно отвела взгляд и сказала, что не хотела меня обидеть, однако этот разговор кажется ей весьма актуальным, и мы продолжим его в более подходящей обстановке, а сейчас ей, к сожалению, пора уходить. Первая леди поднялась из-за стола и, торопливо попрощавшись с нами, покинула малую столовую.
– Ты чего ей сейчас наговорила? – Николай Красавченко сдвинул брови и на правах руководителя воззрился на меня очень сурово.
– Ничего особенного, – я отмахнулась от него. – Пусть не лезут напролом, наглые америкосы…
После завтрака Гертруда Пратт устроила для нас краткую экскурсию по Белому дому. Мы побывали в зале заседаний кабинета министров, в кабинете первой леди, в Овальном кабинете президента. Там наше внимание привлекла фотография улыбающихся парней в военной форме. Это были сыновья Рузвельта: Элиот, капитан авиации, Франклин, младший лейтенант флота, Джеймс, состоящий в резерве корпуса морской пехоты. А вообще Элеонора родила мужу шестерых детей, и лишь один из них умер во младенчестве.
Теперь времяпрепровождение нашей делегации подчинялось строгому графику. Мы с Пчелинцевым поспешили вернуться в свои комнаты и переодеться в военную форму. Впервые после вылета из Москвы нам предстояло ее надеть. Этот приказ отдал посол Советского Союза в США Максим Максимович Литвинов. В 10 часов утра у нашего посольства собирались фотожурналисты и кинооператоры. Они хотели запечатлеть героев антифашистской борьбы во всей воинственной красе для публикации снимков в завтрашних газетах.
Мы приехали на автомобиле посольства. Толпа журналистов тотчас окружила его. Мы с трудом прошли к крыльцу, где по просьбе представителей прессы остановились для того, чтобы фотографы и кинооператоры сделали несколько снимков. Киношников быстро оттеснили репортеры. Они протягивали к нам микрофоны, выкрикивали свои вопросы. Переводчики работали с полной нагрузкой. Постепенно выяснилось, что большая часть вопросов адресована мне.
Через тридцать минут эта свистопляска закончилась, мы зашли в здание посольства. Пожилой, полноватый, круглолицый человек в пенсне – посол Литвинов – шагнул навстречу, поздравил нас с благополучным прибытием. Пришлось появиться на крыльце еще раз: теперь уже с ним, дружески пожимая ему руку. Публичная акция продолжалась и должна была принести максимальную пользу советской стране.
Торжественный обед в посольстве прошел чинно и тихо. На нем присутствовали сотрудники Наркомата иностранных дел с женами. На русском языке звучали тосты, велись приличествующие случаю разговоры, а именно: Красавченко подробно рассказывал о нашем перелете из Москвы в Тегеран, Каир, Майами. Иногда он оглядывался на меня. Видимо, опасался, как бы я и здесь не выдала чего-нибудь этакого, непредусмотренного дипломатическим протоколом. Но совершенно напрасно. Если меня не дразнить, я – человек разумный, спокойный, молчаливый.
«Дом Витгенштейнов» — это сага, посвященная судьбе блистательного и трагичного венского рода, из которого вышли и знаменитый философ, и величайший в мире однорукий пианист. Это было одно из самых богатых, талантливых и эксцентричных семейств в истории Европы. Фанатичная любовь к музыке объединяла Витгенштейнов, но деньги, безумие и перипетии двух мировых войн сеяли рознь. Из восьмерых детей трое покончили с собой; Пауль потерял руку на войне, однако упорно следовал своему призванию музыканта; а Людвиг, странноватый младший сын, сейчас известен как один из величайших философов ХХ столетия.
Эта книга — типичный пример биографической прозы, и в ней нет ничего выдуманного. Это исповедь бывшего заключенного, 20 лет проведшего в самых жестоких украинских исправительных колониях, испытавшего самые страшные пытки. Но автор не сломался, он остался человечным и благородным, со своими понятиями о чести, достоинстве и справедливости. И книгу он написал прежде всего для того, чтобы рассказать, каким издевательствам подвергаются заключенные, прекратить пытки и привлечь виновных к ответственности.
Кшиштоф Занусси (род. в 1939 г.) — выдающийся польский режиссер, сценарист и писатель, лауреат многих кинофестивалей, обладатель многочисленных призов, среди которых — премия им. Параджанова «За вклад в мировой кинематограф» Ереванского международного кинофестиваля (2005). В издательстве «Фолио» увидели свет книги К. Занусси «Час помирати» (2013), «Стратегії життя, або Як з’їсти тістечко і далі його мати» (2015), «Страта двійника» (2016). «Императив. Беседы в Лясках» — это не только воспоминания выдающегося режиссера о жизни и творчестве, о людях, с которыми он встречался, о важнейших событиях, свидетелем которых он был.
«Пазл Горенштейна», который собрал для нас Юрий Векслер, отвечает на многие вопросы о «Достоевском XX века» и оставляет мучительное желание читать Горенштейна и о Горенштейне еще. В этой книге впервые в России публикуются документы, связанные с творческими отношениями Горенштейна и Андрея Тарковского, полемика с Григорием Померанцем и несколько эссе, статьи Ефима Эткинда и других авторов, интервью Джону Глэду, Виктору Ерофееву и т.д. Кроме того, в книгу включены воспоминания самого Фридриха Горенштейна, а также мемуары Андрея Кончаловского, Марка Розовского, Паолы Волковой и многих других.В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.
Это была сенсационная находка: в конце Второй мировой войны американский военный юрист Бенджамин Ференц обнаружил тщательно заархивированные подробные отчеты об убийствах, совершавшихся специальными командами – айнзацгруппами СС. Обнаруживший документы Бен Ференц стал главным обвинителем в судебном процессе в Нюрнберге, рассмотревшем самые массовые убийства в истории человечества. Представшим перед судом старшим офицерам СС были предъявлены обвинения в систематическом уничтожении более 1 млн человек, главным образом на оккупированной нацистами территории СССР.
Монография посвящена жизни берлинских семей среднего класса в 1933–1945 годы. Насколько семейная жизнь как «последняя крепость» испытала влияние национал-социализма, как нацистский режим стремился унифицировать и консолидировать общество, вторгнуться в самые приватные сферы человеческой жизни, почему современники считали свою жизнь «обычной», — на все эти вопросы автор дает ответы, основываясь прежде всего на первоисточниках: материалах берлинских архивов, воспоминаниях и интервью со старыми берлинцами.