«Я слышал, ты красишь дома». Исповедь киллера мафии «Ирландца» - [76]

Но это дело создавало ненужные проблемы. Гори никого не волновал. Его просто решили немного раздуть. Это была пустышка, и девушка тоже. Скажу одну хорошую вещь о сегодняшнем дне. Если не заплатишь, твои ставки просто не примут. Всем расскажут, и никто не примет ставки, пока не заплатишь.

Знаю, они пытались доказать, что это дело рук Джимми. Точно могу вам сказать, что Джимми Хоффа никогда не сделал бы ничего подобного – замочить парня с подругой прямо в помещении профсоюза. Почему Джимми дал мне деньги для адвокатов стрелков? Знаю только, что он мне сказал: «Я обещал». Этого мне было вполне достаточно. Это не мое дело, почему Джимми дал мне эти 25 тысяч долларов на адвокатов. Такие деньги ничего для Джимми не значили, если он хотел помочь. Видимо, его просили сделать пожертвование, и это было его пожертвованием. Возможно, сейчас я думаю, кто бы ни просил Джимми о взносе, он сказал, что Джимми Гори в любом случае был в «Голосе» баламутом. Не знаю об этом, но Хоффа не приказывал мочить Джимми. Гори был неприметным ирландцем, никому не перешедшим дороги. Уверен, что Джимми Хоффа о его существовании даже не подозревал.

Все, кого я знал в центре города, ходили в штаб-квартиру профсоюза в Вашингтоне за получением пожертвований Джимми на адвокатов Салливана и иже с ним. Когда я вернулся в Филли, Большой Бобби Марино попросил у меня денег. Бобби сказал мне, что отдаст их адвокатам за меня. Я поинтересовался, считает ли он, что я пальцем деланный. Тринадцать лет спустя меня обвинили в том, что я замочил Большого Бобби, но присяжные меня оправдали.

Еще одним парнем, подкатившим ко мне «помочь» передать деньги адвокатам, был Гарри Горбун Риккобене. Я сказал: «Ни за что. Эти деньги получат только адвокаты». Парням навроде Гарри Горбуна и Большого Бобби было плевать, что ребята идут под суд. Они хотели получить деньги себе. Среди определенных людей в центре города всегда было много предателей.

Когда меня арестовали из-за убийства ДеДжорджа в 1967 году, вскоре после того как Джимми отправился на кичу, Большой Бобби Марино поехал в Вашингтон просить у Фрэнка Фицсиммонса денег на мое освобождение под залог. Фицсиммонс его турнул. Марино ехал в Вашингтон на встречу с Фицем не ради меня. У нас не было общих дел. Мы не общались. Большой Бобби старался для себя. Они пытались набить свой карман на твоих страданиях, вот такие они были. Я просидел в филадельфийской тюрьме четыре месяца, пока судья не выпустил меня под мое честное слово. Когда я вышел, то накинулся на Большого Бобби. Ростом он был под 2 метра и весом килограммов 160. Но он не хотел со мной связываться.

Выйдя из тюрьмы, я попросил у Фица денег на оплату расходов, а он меня турнул. Джимми без колебаний бы все уладил. Я позвонил Расселу, и Рассел сделал звонок и получил для меня деньги с Фица. Я получил от Фица тридцать пять кусков в Вашингтоне. Их оставили мне в «Маркет Инн». Это был схрон.

Схрон – это место, где прячут деньги. Это как явка, где можно отсидеться и о которой никто не знает. Но только, чтобы прятать деньги. Явка это как обыкновенная цивильная квартира, на обычной улице, ни с кем не связанная. Схрон может быть временным, пока не забрали деньги. «Маркет Инн» как раз и был таким местом. Это был схрон, и это был тайник. Вы могли оставить пакет с деньгами метрдотелю, пока его не заберет тот, кто надо. Метрдотель не должен был знать, что в пакете. Все хранилось, пока кто-то не приходил забрать. Я уверен, что «Маркет Инн» до сих пор на И-стрит в Вашингтоне, но не знаю, используют ли его еще для этого.

Сенаторы, и конгрессмены, и другие люди заходили и забирали небольшие пакеты, оставленные для них. Ничего серьезного не оставляли. Никаких миллионов или тому подобного – только суммы до 50 кусков. В прежние времена «Маркет Инн» был тихим местом. Мне пришлось поехать туда за тридцатью пятью и мне пришлось поехать в Нью-Йорк за пятнадцатью, чтобы собрать пятьдесят. Пакет с пятнадцатью я получил в кабинете адвоката Жака Шиффера.

Инцидент с ДеДжордже можно было максимум отнести к неумышленному убийству, но Арлен Спектер, прежде чем стать сенатором США, был прокурором федерального судебного округа в Филли и пытался сделать себе имя. Спектер был юристом Комиссии Уоррена и получил широкую известность изобретением теории одной пули для объяснения всех пулевых ранений президента Кеннеди и губернатора Конналли в Далласе.

Когда приключилось дело ДеДжордже, я был руководителем местного отделения в Делавэре. Примерно за год до того, как отправиться на кичу, Джимми разделил 107-е на три отделения, думая таким образом уменьшить насилие. Он доверил мне новое местное отделение в Уилмингтоне, Делавэр, отделение 326. Я стал исполняющим обязанности председателя 326-го до проведения выборов, и рядовые члены могли меня выбрать и зарегистрировать отделение. Первое, что хотел от меня Джимми, – это чтобы я поехал в Филли и уволил этих пятерых подрывных организаторов, которых председатель 107-го Майк Хешин боялся уволить. Я подъехал по шоссе I-95 и уволил Джонни Салливана, который был с Макгрилом и который отсутствовал, находясь на апелляции по делу Гори. Я уволил Стиви Бураса, который получил работу только потому, что пальнул в потолок и напугал Хешина. Я уволил еще одного парня, не помню только, как его звали. В те дни так много всего происходило, что всего не упомнишь, но я точно помню, зачем меня туда послал Джимми. Я уволил Большого Бобби Марино и Бенни Бедакио. У них были друзья. Я был там не слишком популярен, но никто не пытался при мне палить в потолок.