«Я слышал, ты красишь дома». Исповедь киллера мафии «Ирландца» - [131]

– Я знаю, в чем проблема Тамма. И я скажу вам, в чем проблема Тамма: всю свою жизнь он борется со своими гейскими наклонностями.

Другой приятель Фрэнка, Фрэнни, который передал мне гонорар от Фрэнка, сидел, погрузившись в задумчивость, и все больше помалкивал. Я узнал, что Фрэнк и Фрэнни дружат с детского сада. Неожиданно Фрэнни поднял бокал и произнес со слезой в голосе:

– Фрэнк, пусть федералы оставят тебя в покое.

– Точно! Точно! – последовали единодушные возгласы.

– Точно! Точно! – вторили мы с Бартом.

После обеда Фрэнк отвел меня подальше от своих гостей.

– Я устал, что меня обвиняют в убийстве Джимми. В каждой статье. Вышло уже шесть книг, и все впутали меня в это дело.

Фрэнк добавил, что в тюрьме прочел мой детективный роман «Право не отвечать на вопросы», опубликованный издательством «Сент-Мартин пресс» в 1988 году и купленный, но не экранизированный кинокомпанией «Тристар пикчерс». Его герой детектив Лу Рацци – мастер допроса. Сюжет основан на расследованиях особо тяжких преступлений, таких, как «Штат Делавэр против Фуллмана», в ходе которых я помогал вести допросы. Это полицейский детектив, главный герой которого называет признание «такой же жизненной необходимостью, как пища и крыша над головой. Оно помогает выкинуть из головы психологический мусор». После выхода в свет этого романа, основанного на реальных событиях, в «Делавэр ньюс» написали, что я получил письмо от президента Рональда Рейгана, похвалившего «Право не отвечать на вопросы» за «решительную борьбу за улучшение правовой защиты законопослушных граждан». Фрэнк видел эту статью о хвалебном отзыве на мою книгу, данном американским президентом ирландского происхождения.

– Мне ваша книга тоже понравилась, – сказал Фрэнк Ирландец. – Я хочу написать книгу и хочу, чтобы для меня ее написали вы. Я хочу обо всем этом рассказать.

Мои навыки и инстинкты сразу подсказали мне, что как минимум подсознательно Фрэнк тайно желал признаться.

Об этом я уже догадался и по нашим предыдущим встречам. Фрэнка не отпугнула ни моя суровость незадолго до того, как выяснилось, что Бобби Риспо работает на ФБР, ни еще большая суровость на тюремном свидании в связи с условно-досрочным освобождением по медицинским показаниям, а уж после его откровений о Лу Рацци, главном герое моего полицейского детектива и мастере допроса, у меня не осталось ни малейших сомнений в том, что он всячески хотел меня заполучить, чтобы поведать свою «историю этого дела». В тюрьме он сидел с отдельными прототипами персонажей романа, настоящими преступниками, которых я отправил в камеру.

Скрытое желание признаться облеченному властью человеку было идеей, которую я с первых шагов работы в правоохранительных органах усвоил у опытнейшего детектива отдела полиции Уилмингтона, покойного Чарли Берка.

– Как вам удается добиться такого множества признаний? – спросил я у Берка.

– Они сами хотят рассказать, Чолл, – ответил Берки.

Я подумал, что он шутит.

Это было после того, как грабитель Рэндольф Дикерсон признался ему в убийстве. Той же отверткой, которой Рэндольф открыл окно, он зарезал одинокую старуху-соседку, жившую на пенсию и продажу Библий. Книгоноша вернулась домой и с удивлением обнаружила в своей квартире соседа Дикерсона, рывшегося в платяном шкафу.

– Рэндольфу надо было снять с души груз убийства, Чолл. Человеку нужно снять с души груз убийства, – любил повторять Берки. – Это все проклятый героин. Поверь мне, он неплохой парень, но ты недвусмысленно должен показать им, кто главный. Они должны знать, что ты главный, Чолл.

Берки не слишком полагался на техники из учебников, хотя некоторые книги просто потрясающи. У Берки была вера. Я поверил в желание признаться облеченному властью человеку. Это стало явлением, на которое я опирался и бесчисленное множество раз наблюдал его подтверждение еще до этого торжества в «винном магазине» и желания Фрэнка, чтобы я написал для него книгу и рассказал его «историю этого дела», «историю Джимми Хоффа».

Работая по обе стороны уголовного права, я пришел к пониманию того, что тысячелетиями признаваемая совесть, исповедуемая религиями, программами двенадцати шагов и психиатрами и описанная такими художниками, как Шекспир, присуща человеческой природе. Алкоголь и наркотики могут заглушать ее голос, но он таится в глубине, ожидая, пока его умело выведут на поверхность.

Тем не менее, даже в том случае, когда у убийцы появляется желание признаться, признаться хотят его сердце и душа. А каждая клетка тела этого не хочет. Потому что тело окажется в тюрьме или привязанным к каталке. Часто в отягощенном чувством вины сознании эти противоборствующие устремления действуют одновременно.

На последнем курсе Бруклинской школы права я вдохновился подвигами журналиста Майка Уоллеса из нового тогда телешоу «60 минут», и допрос и перекрестный допрос сделались моей страстью. В своей юридической деятельности я постепенно перешел от перекрестного допроса наркоманов-взломщиков к перекрестному допросу выступающих в суде экспертных свидетелей-нейрохирургов. Однако удалось ли бы мне заполучить Фрэнка, добиться его признания, проникнуть в глубины его «истории этого дела», зависело от того, насколько глубоко раскаялся этот католик.