Я, Шерлок Холмс, и мой грандиозный провал - [77]

Сейчас Элен проявляла максимум сообразительности и актерского мастерства, и ей удавалось убеждать Гриффита в правильности избранной им стратегии.

— Вы предлагаете уехать? — спросила она. — Прямо сейчас?

— Да! Только сейчас — иначе будет поздно!.. Боже мой, Элен! Неужели нужны еще аргументы? Ведь я всегда был честен с вами, а вы и теперь сомневаетесь!

— Вы были честны со мной?! — вдруг воскликнула Элен и оттолкнула от себя Гриффита, все еще державшего ее за плечи. — Вы были честны со мной?! Вы так сказали? Боже мой, я не ослышалась! Да отойдите же от меня ради всего святого и не смейте приближаться!.. И как только ваш язык повернулся произнести слово «честность»!

Гриффит не знал, как реагировать на эту вспышку.

— О чем вы, Элен? — спросил он.

— О чем?! Боже мой! Гриффит, вы стоите рядом и как ни в чем не бывало обсуждаете со мной план побега и мой предстоящий арест так, будто это в порядке вещей, будто я действительно преступница! Неужели вы даже сейчас не видите абсурдности ситуации? Ведь лишь из-за вас меня обвиняют в убийстве! Из-за вашей трусости и подлости я переживаю позор и все эти муки! Вы и никто другой убили своего отца!!! Вы и никто другой сделали так, что мой отчим умер!!! Это вас должны были арестовать и назвать убийцей!!! Вы же сами отлично понимаете, что для меня это очевидно, и тем не менее, говорите о честности! Уж я-то уверена, что никого не убивала, и я тоже умею думать! Мне даже проще думать, чем всем остальным, потому что себя я с уверенностью сбрасываю со счетов и потому что я лучше, чем кто бы то ни было, знаю вас! Вы — убийца!!!

— Элен! — губы Гриффита сжались от гнева.

— Молчите! Вам интересно, почему на вашу любовь или то, что вы называете ею, я всегда отвечала отказом? Да потому, что в вас, Гриффит, нет ни капли порядочности, ни капли честности!.. Хитрость, наглость и ложь — ваши самые верные спутники, самые верные друзья. Они оказались вам дороже собственного отца! Какая уж тут речь о моей чести — вы втоптали ее в грязь так же легко, как выкурили сигарету и как одним ударом остановили сердце вашего несчастного отца! Святой боже!!! Да наберитесь же смелости и будьте хоть один-единственный раз честны со мной — произнесите слова правды!

Молчание повисло в воздухе. Я заметил, как у Элен задрожали руки — она сама боялась услышать от него правду. Но ее самообладание было удивительно — она звучно рассмеялась, и этот смех прозвучал острее любых колкостей:

— Видите, Гриффит, даже наедине со мной вы не способны на каплю мужественности! В вас нет того, что дает право называться мужчиной! Вы грубое и нахальное существо с жалкими претензиями на исключительность!..

— Да как вы смеете?! — взорвался он. — Как вы смеете пытаться унизить меня?! Вы, жалкая и глупая женщина! Хотите правды? Да! Да, черт подери!!! Это я убил их обоих! Я!!! Вы довольны? Вы это хотели услышать? Будьте вы прокляты, Элен, как проклят тот день, когда мой отец налетел на нож!

— Налетел на нож?

— Замолчите, Элен, пока у меня еще есть терпение! Да, я убил его, убил случайно, просто ударил тем, что попало под руку, когда его нравоучения перешли в угрозы!..

— Что за чушь! Чем он мог угрожать вам?

— Вы не догадываетесь? Я подумал, вы и дальше будете поражать меня своей сообразительностью! Мой отец написал новый вариант завещания и показал его мне — он угрожал мне наследством! После этой дурацкой выходки вашего Лайджеста за обедом… Зачем, скажите мне, он вздумал болтать?

Элен почувствовала себя неловко — я видел это по тому, каким тревожным стал ее взгляд и как в нем лихорадочно заработала мысль.

— Я не знаю, почему все это произошло между ними, — сказала она неопределенно, — и это уже не имеет значения. Чего хотел ваш отец взамен на то, чтобы завещание осталось прежним?

— Требовал, чтобы я вел себя иначе с «семьей Лайджестов».

— Что ж, ваш отец был мудрым человеком.

— Черта с два! Только представьте — он называл семьей вас и этого выжившего из ума старика!

— Побойтесь Бога — мой отчим лежит в земле!!!

— Ему давно была туда дорога, и я лишь сократил этот путь он всегда исходил желчью, когда видел меня, и в тот день она ударила ему в голову… Он стал обвинять меня в убийстве! Чертов дурак! Он упал и не двигался, и я просто дал ему умереть. Наверное, это и называют убийством.

— Вы совершили сразу несколько преступлений и говорите об этом как о проигранной карточной партии! Вы чудовище!

— Ну, это слишком сильно сказано! Я не жаждал ничьих смертей — ваш отчим был помехой, неприятным недоразумением, но не более, и из-за него я никогда не стал бы пачкать руки, а отец… С моим отцом все произошло так быстро, что я до сих пор с трудом верю, что его нет… Клянусь, я жалею о происшедшем.

— О, я не сомневаюсь, что ваша совесть не дает вам спать по ночам! — усмехнулась Элен.

— А чего вы ждали? Что я буду отдавать свою жизнь так называемому правосудию за нелепую случайность? Что свою жизнь я предпочту закончить на виселице или на каторге из-за глупых undnj окружавших меня людей?

— О, разумеется, нет! Что может быть глупее, чем подумать о вас такое?! Самое естественное для джентльмена решение отвечать за содеянное, быть честным — разве это для вас, мистер Гриффит Флой? Действительно, зачем рисковать своей свободой и богатством, зачем раскаиваться, когда можно скрыться, сбежать, спрятаться и отсидеться до поры до времени?! И уж просто верхом глупости было бы не воспользоваться возможностью подставить на место убийцы другого человека, не правда ли, Гриффит? Как это просто: ударить женщину, положить ей в руку нож, а потом набраться наглости и снова говорить ей о любви, выступая в качестве союзника!