Я – Сания - [14]

– Можно? – Она тихонько открыла дверь. – Девочку привела вам показать.

– Что же так рано? – протрубил из глубины кабинета мужской голос.

– Потом времени не будет, в семь у детишек подъем!

Доктор, щурясь, вышел из-за ширмы. Он был огромным, до потолка. Чтобы заглянуть ему в лицо, пришлось бы запрокинуть голову. То ли мне показалось, то ли я действительно услышала сдавленный вздох воспитательницы, которая стояла позади меня. Я изумленно разглядывала мужчину – растрепанные волосы, грубое лицо, щеки, покрытые жесткой щетиной.

– Что с девочкой?

– Эээ, – она на мгновение замялась, а потом резко подняла мою правую руку, – у нее опасные красные пятна!

– Раньше их не было?

– Нет!

Зачем воспитательница соврала, я не знала. Эти пятна на правой руке были у меня всегда. Кто только не пытался отмыть мне руку – терли и мылом, и мочалкой, скребли чуть ли не до крови. Она и сама это делала.

– Таааак… – Доктор взял со стола очки и нацепил их на нос.

– Это какая-то инфекция, – шепотом сообщила она, – представляете, если все заболеют?! Что нам тогда с ними делать?

– Отставить панику. – Врач одним точным движением выдвинул из-за стола стул, сел и склонился над моей рукой.

– Вам легко говорить, – воспитательница незаметно подобралась поближе и прижалась грудью к плечу великана, – а у меня тридцать детей!

– А у меня сто пятьдесят. – Он повел плечом, словно желая избавиться от непрошеного соседства, и, аккуратно нажав на красное пятно, спросил меня: – больно?

Я хотела ему ответить, почему-то почти не испугалась этого незнакомого человека, такого лохматого и большого, но не успела даже рот открыть.

– Да! – выпалила за меня воспитательница.

– Простите, – голос врача изменился, – я спросил у ребенка, а не у вас.

– У кого?! – Она выпучила глаза и непонимающе уставилась на него.

– У ребенка, – он старательно повторил, – у вашей девочки.

– Она не разговаривает! – Щеки ее покраснели.

– Правильно, вы ей не даете. Не видите, девочка вас боится?

– Меня?! Думайте, что говорите!

– Я как раз думаю, – врач осторожно держал мою руку в своих больших ладонях, – а ну-ка, выйдите вон. Будьте добры.

– Я помочь, – закудахтала она, пятясь к двери, – вдруг тут инфекция! А вы устроили. Хам!

Она развернулась на каблуках – я только сейчас заметила, что воспитательница не в привычных тапочках, а в туфлях, которые надевала только в дни спонсоров, – и выскочила за дверь.

– Невозможно работать, – пожаловался мне доктор с улыбкой, продолжая ощупывать руку, – шпионы! Выяснили в два счета, что холостой, ходят теперь табунами. Одна за другой.

Он еще покрутил мою руку.

– Так я и думал, – он с облегчением улыбнулся, – у тебя ведь давно эти пятна?

Я молча кивнула.

– Не беспокоят?

Я отрицательно мотнула головой.

– Тогда все в порядке, – он на секунду задумался, – смазывай их сливочным маслом, чтобы кожа не сохла и не чесалась.

Он улыбнулся, поймав мой изумленный вопросительный взгляд.

– Обычное масло, знаешь? Вам на бутербродах дают, – объяснил он на понятном мне языке, – ты его возьми и руку помажь. Будет легче.

Он подождал, когда я ему поверю, потом встал и махнул мне рукой.

– Пойдем отведу тебя в группу. Скоро подъем.

За завтраком мы сидели с Аней за столом – каждая на своем месте. Она безо всякой охоты, просто потому, что надо есть, ложку за ложкой отправляла в рот манную кашу. Я свою кашу уже проглотила – на автомате, не чувствуя вкуса – и теперь неотрывно смотрела на квадратный кусочек масла, который лежал на хлебе. Пока мы ходили в туалет, пока умывались, успела рассказать Ане и про масло, и про врача. Аня заметила мой пристальный взгляд.

– Мажь, – прошептала она, тихонько кивнув на масло.

– Как?! – Я боялась, что меня накажут: знала, что нельзя так обращаться с едой.

– Бери и мажь, – не унималась Аня, – врач же сказал, надо.

Я колебалась, а Аня подбадривала:

– Надо слушаться взрослых!

Чувствуя себя преступницей, я сначала осторожно дотронулась до подтаявшего кубика указательным пальцем левой руки. Ощущения были приятными. Потом чуть осмелела и зачерпнула пальцем немного масла.

– Никто не видит, – Аня торопливо оглянулась, – давай!

Страх чуть-чуть отступил. Я положила правую ладонь на стол и стала размазывать масло по красным пятнам. Мне казалось, что они на глазах белеют, становятся незаметными. Это было хорошо. Значит, врач говорил правду! Я зачерпнула еще.

– Мажь, – подзадоривала Аня, – не бойся.

Я с удовольствием размазывала масло по руке. И воображала, что скоро вылечу свои пятна. От масла они пройдут, я стану как все. Мне больше не будет стыдно за то, что я не такая, за то, что не могу отмыться от неопрятной красноты…

И тут за спиной раздалось шарканье взрослых ног. Я дернулась и быстро спрятала правую руку. Воспитательница подошла к нашему столику и склонилась надо мной.

– Что там у тебя?

Я, как обычно, открыла рот и начала глотать воздух, не в состоянии произнести ни слова.

– А ну покажи!

Не двигаясь, я продолжала сидеть, сунув руку под стол. Решила молчать до последнего. Воспитательница видела размазанный пальцем кубик масла, спрятанную под столом руку и ничего не могла понять. И тут как гром среди ясного неба.