Я с тобою, Шуламит - [11]

А разве я хуже Ханы с ее постной физиономией? Или Марины, которая в упор никого не замечает? Пусть она красавица, но ей никто не нужен, даже Эяль, не говоря про его родителей и братьев, разве не видно!

Дуду, зачем нам ссориться из-за них, я так люблю тебя! Всю жизнь люблю одного тебя.

Как я обрадовалась, когда ты, наконец, меня заметил. Я ведь месяц торчала на той автобусной остановке, все пыталась понять, в какое время ты возвращаешься из университета. Ты был такой красивый, настоящий блондин, не сравнить с другими мальчишками! И совершенно не наглый, не распускал руки, даже глазами не шарил по грудям, как вечно любят мужчины.

Ты и сейчас красивый, такой светлый мальчик, невозможно поверить, что отец четверых детей. Стыдно признаться, я обожаю тебя обнимать. Твоя кожа — как молоко с медом, и шелковистая на ощупь. Я знаю, у меня никогда не будет другого мужчины. Разве можно после тебя прикоснуться к его волосатому жесткому телу!

Я так рада, что Илана на тебя похожа! Настоящая красавица, на нее с пяти лет все огладываются! Иногда смотрю на ее золотые волосы и поверить не могу, что это моя дочь. А мальчики — темные, в нашу породу, но это тоже хорошо, иначе я бы уже сейчас умерла от ревности к их будущим женам!

Дуду, дорогой, мы придумаем что-нибудь. Я понимаю, страшно представить, как старики будут сидеть одни за накрытым столом. Тем более, Эяль в Америке, не думаю, что его жена поторопится приехать в такую даль.

Скорее бы ты пришел домой, наконец! Работать в полиции в наше время… Всю жизнь с ума схожу от страха. Но ты не можешь иначе, я знаю.

Марина

I

Марина, звоню тебе уже четвертый раз, но опять натыкаюсь на автоответчик. Неужели так трудно проверить сообщения?

Впрочем, пустой разговор.

Подшипник стучит? Нет, придумал. В такой машине ничего стучать не будет, это тебе не Фиат-уно. Нелепо устроен мир, живу в шикарной стране, еду в шикарном автомобиле и никакой радости.

Я понимаю, что ты обиделась и теперь будешь молчать до полного одурения. Молчать за ужином, молчать у телевизора, молчать ночью, отодвинувшись на край кровати…

Если бы ты ругалась, кричала, плакала, я бы еще хоть что-то понял. Но это бесконечно выматывающее молчание!

Как я устал, боже мой, никому не расскажешь, как я от всего устал!

Конечно, ты ждала отпуска. Ты думаешь, я не ждал? Со всей этой нервотрепкой на кафедре?

«Профессор», красиво звучит! Тут и не таких профессоров выгоняли за милую душу. К тому же, нигде не любят чужаков. Я же вижу, как они давятся моим акцентом. Но улыбаются! Ничего не скажешь, знаменитая американская улыбка. Иногда мне кажется, что американец даже нож в спину с такой улыбкой воткнет. И потом вежливо извинится перед трупом.

Нет, я несправедлив. Нормальные люди, у них своя жизнь, почему кто-то другой должен беспокоиться обо мне и моих проблемах? И если существует график отпусков, кого должны интересовать мои родители и их неожиданные идеи?

Да, мы собирались в Италию. Ах, Рим, Венеция, Флоренция… Хотя, скажу тебе честно, я бы лег на берегу, где-нибудь в Кейсарии, и неделю не вставал. Может, только выпить пива да поесть жареной форели в местном ресторанчике.

Маринеле, солнышко, ты действительно так хочешь в Италию? Разве ты недостаточно видела дворцов и музеев? В вашем Питере их не меньше, я же помню. И в Москве. Огромный город, я даже не ожидал. Только по одному музею Пушкина мы ходили целый день, у меня чуть ноги не отвалились. И там ты не молчала, ты беспрерывно тарахтела со своими подружками, как десятилетняя девчонка. Если бы еще я мог что-то понять! Ты даже не пыталась переводить, только весело отмахивалась.

А, может, ты хочешь убежать отсюда? Убежать, как бежала из Тель-Авива?

Тогда я поверил тебе. Я поверил, что ты устала от терактов, боишься за детей, хочешь более надежной жизни. Я согласился, хотя только что открывалась новая должность на кафедре. Я никому не позволил тебя критиковать, даже родителям. Кто смеет судить мать, спасающую детей?!

Родная моя, разве дело было только в детях? Мы уже год живем в тихом университетском городке, мы купили дом и два прекрасных автомобиля, дети веселы и здоровы, благо они еще не умеют вспоминать прошлое…

Ненаглядная моя, от кого ты бежишь? От себя, от меня?

Как все было ясно и просто, пока я не встретил тебя! Как очевидна была жизнь с ее такими же очевидными правилами: поступай хорошо, люби других, и все будут любить тебя.

Ты знаешь, меня, действительно, все любили — мама, отец, братья, учителя, Дана. Ты помнишь Дану? Мы как-то встретились на вечеринке у Гиди, уже после свадьбы, такая приятная темненькая девушка с короткой стрижкой? Правда, она почти сразу ушла.

Представляешь, ведь я мог жениться на ней! Мы пять лет жили вместе, уже обо всем договорились, только ждали окончания Техниона.

С ума сойти! Я бы женился на ней, жил, рожал детей и никогда не узнал тебя. Не узнал, как пахнет твоя кожа, как ты спишь, как дышишь, как любишь, чуть захлебываясь и не разжимая глаз. Марина, даже сейчас, когда я только думаю об этом, у меня кружится голова. Я с ума от тебя схожу все эти шесть лет! Я хочу тебя днем и ночью, дома и на работе. Даже во время родов, когда ноги твои сводило от боли и напряжения, я хотел тебя. Умирал от страха и жалости и продолжал хотеть самым земным образом.