Я просто позвонил сказать... - [2]

У книжного магазина Лена остановится. Войдет в зал, поищет стеллаж с поэзией… Раскроет наугад томик стихов Цветаевой: «Я бы хотела жить с вами в маленьком городе…» Захлебнется от слез…

— И что будем делать? — Егор глухо повторил вопрос и нервно взглянул на часы.

Этот странный вопрос…

Четверть часа, и они разбегутся. У перекрестка замедлят шаг. Лена снимет варежку для дружеского рукопожатия. Будет терпеливо ждать, пока Егор суетливо освободит от перчатки руку, схватит ее ладошку — на маленькое мгновение — и печально побредет по мостовой.

А дома продолжит мучительно искать объяснения, почему все так… Будет пытаться понять…

Ведь не из–за цвета волос… не из–за платья…

Этот странный вопрос…

Она тоже думала о том, что же делать. И там, в Берлине — когда аплодировала уличным музыкантам, а потом, в трепетном танце рождественской иллюминации тихо брела в гостиницу, и дома, и сейчас, в кафе… Вопрос не давал покоя.

— Что–то не так? — повторила.

В присутствии Егора она всегда смущалась. Казалось, он откровенно смеется, наблюдая, как, испугавшись, Лена не может окончить фразу, теряет мысль. Тревожил взгляд — несмелый, украдкой. Или слишком откровенный, дерзкий — тогда задыхалась… Как сейчас…

А еще Лена не знала, что последует за вопросом.

— Вы же понимаете, что с этим, — он подчеркнул слово «с этим», поднял глаза и пристально посмотрел, — нужно что–то делать…

— А что делать? — Лена вспыхнула. — С этим… — Она тоже сделала ударение на слове, — ничего не поделаешь. Вам что–то мешает?

Как хорошо, что они на вы — помогает сохранить дистанцию…

— Мешает? Конечно, мешает! — с раздражением произнес Егор. — Я все время о вас думаю. Днем, вечером, ночью. Особенно ночью.

Лене вновь стало жарко.

— Когда тишина и никому до тебя дела нет, — с грустью продолжил. — До утра без сна. Как сопливый тинейджер! — возмутился. — Невозможно жить! Мне это мешает. А вам?

Лена отхлебнула из чашки. Кофе остыл.

— Вы выглядите усталым. Много работы?

— Я не сплю…

Егор откинулся на стуле. Побарабанил кончиками пальцев по столу.

— Закажем вина? — спросила.

Егор кивнул и подозвал официанта.

Сейчас он скажет, что нужно выпрямить спину — сутулится, выглядит неэлегантно, сидит, как крючок. И на столе локти, и громко звякает о блюдце ложкой…

От его слов Лена вскинет голову, дернет плечом. Взмахнет рукой, опрокинет бокал…

— Какая неумёха! Вино по столу…

— Не волнуйтесь! Вы все время волнуетесь…

Не мог понять, почему придирается…

Они столкнулись в аэропорту, навстречу кинулись — не разомкнуть рук. Не знали, живы ли… Столько лет…

Лена вцепилась Егору в куртку, боясь отпустить.

Ничего не смог объяснить…

Бежал на посадку, видел, как отчаянно смотрела вслед — жгла спину.

Где он был?

С тех пор иногда встречались — раз в месяц или того реже. Пили кофе, чай — жасминовый. Или как сегодня — вино… Молчали…

Что тут скажешь?

Представлял, как она засыпает в объятиях чужого мужчины: голова — трогательно — на плече…

И у него жена — красавица. Дочка — умница. Его любимые девочки. Плоть и кровь.

— Вы знаете, мне не мешает… помогает…

— Помогает? В чем?

— Вот вы сидите напротив, слушаете, как я пила в Берлине глювайн… кому я еще расскажу об этом?

— Совсем некому? Нет подруг?

— Увы…

— Что за бред!

— Как объяснить… Ведь только вы — я знаю, нет, чувствую… Вы же не просто слушаете… присутствуете… Там, со мной…

— Не понимаю…

— Вы слышите, как стучат мои каблуки по мощеной дорожке, видите, как я подношу ко рту бокал… след на губах… Капелька вина на верхней губе…

— Нет, на нижней… — Егор нервно выдохнул.

— Я это чувствую… Вы очень тепло ко мне относитесь… Это дорогого стоит… Вы видите…

— Как безвкусно вы одеты…

— Что? — Лена возмущенно вскрикнула и замолчала.

— Вы никогда не умели одеваться — ни раньше, ни теперь. Это ж надо — нацепить ужасный свитер! Где такой откопали? — Егор стал беззастенчиво ее рассматривать.

Лена сложила на груди руки, прикрываясь от насмешливых глаз.

— Как вы можете… Это бестактно… — Ее голос дрожал.

— Как вам пришло в голову в таком отвратительном наряде прийти на свидание!

— На свидание?

Егор увидел, как от ярости ее глаза потемнели. Но не мог остановиться — сам не знал почему.

— Эта цветовая гамма… неужели вы думаете, этот замызганный свитер выгодно подчеркнет вашу нежность, хрупкость. Неужели мужчина вас в этом захочет?

Почему расстались?

— Вы… вы… по–моему, вы переходите все границы… — Она смешно заморгала. Даже кончик носа вздрагивал. — Что вы себе позволяете? — Лена полезла в сумочку. — Кто я вам? — Достала платочек. — Делайте замечания вашей жене — пусть она вас радует… цветовой гаммой. И пусть вас возбуждает… — Она вытерла слезы. — А если вам больше нечего сказать, я пойду, — потянулась за сумочкой.

— Подождите! Я не хотел вас обидеть. — Егор дотронулся до локтя, но обжегся — отдернул руку.

— И вообще я к вам не на свидание пришла, — сказала Лена поспешно и тоже дернулась, как от удара. — У нас дружеское общение, и никаких перспектив… Мы договорились, помните? Мы с вами товарищи. Все закончилось в прошлом, не начавшись. Помните?

— Да, помню. — Он согласно кивнул.

Да, так ничего и не началось…

Просто он не мог тогда ждать… торопился… ничего не мог поделать со своим телом. Оно крутило им, задавало направление. Дал слабину…