Я просто хотел, чтобы всё было хорошо - [29]

— Теперь это звучит неплохо, я бы даже сказал, перспективно, но такие проекты требуют очень больших средств.

— Помни, что мечтать не вредно, вредно не мечтать, чем выше думаешь, тем большего достигнешь.

— Возможно, но это только возможно, что я смогу попробовать найти инвесторов, — блин, это звучит как ложная надежда, зачем я это сказал.

— Ого, подкат 80lvl.

— Приехали, подкат, давай выходить. Тут недалеко есть Ржевский мемориал, хочешь, прокатимся на такси? Или сразу в гостиницу?

— Давай в гостиницу, утомляют эти поездки на автобусе, с детства их не люблю.

— Кого? Автобусы?

— Да, это самая отвратительная техника, которую придумали люди — колесная техника, укачивает прямо с детства. Представляешь, я думала, что так же возненавижу самолеты, меня пугали тем, что там еще больше укачает, но совсем нет. Так что поезда и самолеты — любовь навсегда.

— Я и сам не любитель автобусов, особенно древние пазики, которые выхлопную трубу, судя по запахам, прячут где-то в салоне.

— Ахахах, это точно.

— Пойдем пешком? Тут минут 15?

— Конечно, город маленький.

Гостиница была приемлемой, снаружи это было старое советское здание, но внутри все же отделали на совесть, ну, как на совесть, выглядело так, как будто старались, но дизайнера интерьера не было точно. Наша комната была на втором этаже, было две кровати.

— Ого, две кровати? С нами приехал еще кто-то?

— Да, мы всегда втроем, ты, я и моя совесть.

— Ах она негодница, однажды я отобью тебя у нее.

Я достал телефон и написал Андреичу: «Я в NN, пора встретиться».

Андреич: «Приходи, жена с детьми у мамы, я один».

«Буду через 30 минут», — ответил я.

— Лера, как я и говорил, у меня дела, тебе придется посидеть здесь, а я вернусь через пару часиков, и мы пойдем гулять, если ты не будешь спать, коль устала с дороги.

— Хорошо, посмотрю пока какой-нибудь фильм, телевизор здесь вроде есть, надеюсь, рабочий.

— Должен работать, не скучай.

Я поцеловал ее в щеку и пошел на встречу своему прошлому.

На пороге в его квартиру стоял огромный боров.

— Похоже, ты немного подкачался?

Андреич:

— А ты схуднул.

— Есть такое, но ты теперь совсем гигант, употребляешь что-то?

— Да, жизнь, жру ее вприкуску с белком. Заходи, коль пришел.

— Как не стало тёти Вали? Мне об этом никто не сказал.

— А кто должен был? Письмо тебе с уведомлением оправить?

— Успокойся, все же в одном городе родились, да и друзьями были.

— Именно, что были, прошедшее время, Вилл.

— Не расскажешь?

— А ты любишь бросать соль на рану! Некоторое время назад у нее начались головные боли, никто не знал, что это и не мог ничего поделать. Ее положили в местный стационар, там у нее начались галлюцинации, она никого не узнавала, кроме меня. Когда я приходил, мама всегда знала кто я, иногда кричала и звала меня, говорила, сыночек, миленький, иди сюда, как же мне было плохо без тебя. Я подходил, а она отталкивала и выла — уходи, это все из-за тебя, это ты во всем виноват, я тебя ненавижу, зачем я родила тебя на свет.

— Боже (я заплакал).

— Нет, ты слушай, ты же просил, тебе же интересно, любопытно! Врачи ничего не понимали, один врач говорил, ей надо лежать, другой приходит и говорил, чтоб она ходила, никто ничего не мог сделать и только недоуменно переглядывались, один колол ей одно, другой колол третье. Кое-какими усилиями я со старшим братом договорился, чтоб ее срочно везли в Москву на реанимации. Здесь эти тупицы были бессильны. В машине скорой мать продуло и в московскую клинику ее привезли не только в бреду, но и с воспалением легких.

— Просто ужас!

— Дальше больше, в златоглавой они собрали консилиум врачей, где совещались о том, что же это такое, никто не решался дать конкретный диагноз, а соответственно не было и лечения, от всего этого бреда у брата моего немного поехала крыша.

— В дурку что ли попал?

— Нет, но пошел к гадалке-колдунье, которая пообещала, что поможет. Он ходил к ней изо дня в день, она давала ему надежду, он отдавал ей все деньги. Та проводила какие-то обряды, все это время он мог проводить рядом с матерью, но предпочитал не быть с ней, а с этой мразью!

— Он не виноват, надежда и борьба за близкого — они такие.

— Да плевал я на твои надежды! В конце концов ее не стало! Не стало, б***ь! Если бы не моя жена, если бы не дети, я бы вскрылся! Я всегда любил мать несмотря ни на что, да, мы плохо ладили, мало общались, но она была для меня долгие годы единственным лучиком света.

— Я знаю, я помню, как ты о ней заботился, как чинил дом.

— Когда ее не стало, брат даже не пошел выбивать дух из этой магической твари. Законы я пытался посмотреть в Интернете, чтобы посадить ее, чтобы хотя бы кому-то это стало уроком, но нет таких законов, есть только незащищенные люди.

— А с матерью-то что, сказали в итоге?

— Ага, ты что, нашу страну не знаешь? Вообрази себе, ни один врач так и не дал диагноз, когда она умерла, никто не ставил подписи под причиной смерти, от вскрытия старший отказался, но нужно было, конечно.

— Да уж, не стало человека, непонятно почему, так еще и ответственности ни на ком нет, сюрреализм, в котором мы живем, не знаю, что дальше ожидать от всего этого мира.