Я призываю любовь - [24]

— Рад это слышать.

Скотт тоже смотрел на нее, и вся атмосфера вокруг них была словно заряжена энергией невысказанных слов. Каких слов? Розалин ничего не понимала, просто хотела как-то избавиться от этого наваждения.

— Значит, — сказала она, отступая, — я увижу вас, когда вы вернетесь в Шотландию.

— Надеюсь.

— Какие планы у вас на завтра?

— Обычные встречи, — неопределенно пожал плечами Скотт и вышел.

Наваждение рассеялось. Она посмотрела ему вслед и заперла дверь — на случай, если ему вздумается вернуться.

* * *

Проблема со Скоттом Барфилдом, думала она, укладывая в чемоданы одежду и медицинскую литературу, заключается в том, что он загадочен и непредсказуем. Подобен неуправляемой силе, оказавшись рядом с которой превращаешься в нечто подобное. А Розалин не хотелось выпускать свою жизнь из-под контроля. Ей нравилось видеть четко очерченные, легко обозримые горизонты, потому что это означало безопасность.

В Роджере не было скрытых глубин, неизвестных ей темных углов. Роджер был символом покоя. Возбуждение и страсть хороши, но не на каждый день. Надо было использовать этот аргумент, когда Скотт Барфилд делал свои едкие замечания. Следовало вести себя активнее, наступать…

Гораздо больше ей повезло на следующий день, когда она после обеда сообщила отцу о своей помолвке.

— Замуж выходишь, да? — Он бросил на нее обычный равнодушный взгляд. — Интересно, когда это ты все успеваешь!

— А ты полагал, что я закончу свои дни старой девой?

— Я полагал, что работа для тебя важнее всего.

Здорово, подумала Розалин. Опять я его разочаровала!

— Я не собираюсь бросать работу, папа.

— Нет? — Он сделал паузу и с любопытством посмотрел на нее. — Не могу представить тебя в фартуке, за который цепляются несколько малышей.

Розалин задышала чаще. Черт побери, снова начинается! У нее защипало глаза. Все время, находясь здесь, она была готова расплакаться.

— Ты всегда вела себя агрессивно, даже когда была маленькой.

Ну и что, подумала Розалин. А разве не этого ты хотел? Ты хотел сына, и лучшее, что я могла сделать, это походить на мальчика.

— Вечно сидела с книжками. Никаких кукол, никаких сладостей.

— Ты никогда не дарил мне кукол, папа, — грустно напомнила она. — Как я могла играть с ними?

Он был поражен ее ответом. Розалин и сама удивилась ему. Неужели они разговаривают? Она не помнила, когда они в последний раз по-настоящему разговаривали.

— Я хотел подарить тебе одну на день рождения, — ответил отец. — На пять лет. Пошел в магазин игрушек, но вместо этого накупил книжек. Твоя мать…

— Ее там не было, папа. Тебе нужно было купить мне куклу.

Теперь Розалин казалось, что все ее будущее зависело от тогдашней покупки куклы. Вместо книжек, книжек и еще раз книжек — только образовательных. К шестнадцати годам Розалин ничего не знала о домоводстве и прочем, что может пригодиться будущей женщине, но зато прекрасно разбиралась в климатических зонах, строении земли и физиологии человека.

Она встала и принялась убирать тарелки.

— И кто этот счастливчик?

Ей не хотелось говорить о Роджере. Лучше было беседовать об этой несуществующей кукле, которая могла изменить ее жизнь.

— Тоже врач. Терапевт. Его зовут Роджер. — Розалин старательно вымыла тарелки, потом села за кухонный стол с двумя чашками кофе. — Он очень добрый и умный. Папа, скажи мне что-нибудь. Как у вас было с мамой, когда вы поженились? Вас влекло друг к другу?

Будет в порядке вещей, подумала она, если отец откажется обсуждать эту тему. Но Розалин не собиралась отступать, ей хотелось переступить разделяющий их барьер.

— Странный вопрос, детка, — сказал он наконец, и по его голосу Розалин поняла, что их мысли совпадают. — А почему ты спрашиваешь?

— Потому что мне интересно, — вздохнула она. — Мне тридцать четыре года, и ты никогда не говорил со мною о маме.

Теперь Розалин чувствовала, что ей нельзя останавливаться. Но это было подобно прыжку через огонь, когда не знаешь, уцелеешь ли.

— Я почти не помню ее. У меня сохранилось мало ее фотографий. Пожалуйста, расскажи мне. Вы были счастливы вместе?

Розалин судорожно сжала в руках чашку, с горечью понимая, что уже настроилась на недовольство отца. Это было бедой всей ее жизни — она никогда не ожидала от него ничего хорошего. Но если Скотту Барфилду удалось сблизиться с отцом, то почему не удастся ей? Она, конечно, не мужчина, но ведь она его дочь. Его собственная плоть и кровь!

— Не знаю, что на тебя нашло, — ответил отец, внимательно глядя на нее, но Розалин не отвела взгляда.

— Желание знать, папа. Это волновало меня всегда, но я никогда не говорила об этом.

— Да, конечно, мы были счастливы, — сказал он негромко. Розалин молчала, ожидая продолжения, и оно последовало. — Я помню, что очень волновался, когда собирался жениться. Я знал, что поступаю правильно. Мы оба это знали.

— Правда?

Она коснулась кольца на пальце и подумала, что, решая, выходить за Роджера или нет, словно держала перед собой лист бумаги, разделенный на две колонки: за и против. Розалин приняла кольцо, как утопающий — спасательный круг, потому что все ее чувства были в смятении, а оно сулило спокойствие. Но время делало свое дело — заставляло задуматься.