Я познаю мир. Поведение животных - [5]

Профессор во главе утиного выводка

Конрад Лоренц (1910–1986) — знаменитый австрийский ученый, с именем которого связана целая эпоха в изучении поведения животных, один из основателей этологии.

Лоренц был, наверное, одним из тех немногих биологов XX века, которого знали в лицо множество людей, далеких от науки. Со страниц учебников, книг и журналов не сходят фотографии, где он изображен то плывущим во главе утиного выводка, то шествующим во главе стайки гусей. И эти фотографии — вовсе не рекламный ход. Дело в том, что для птиц многих видов характерно так называемое «запечатление» — они считают матерью-наседкой то живое существо или даже неодушевленный предмет, который они видят в первый момент после того, как вылупятся из яйца. В обычных условиях это бывает их настоящая мать, но если молодняк появляется в инкубаторе, то будет считать «наседкой» даже человека, который достает их оттуда. Вот так и получилось, что все годы, пока К. Лоренц занимался исследованием поведения уток и гусей, его сопровождал такой эскорт.

К. Лоренц жил в Альтенберге — маленьком городке недалеко от Вены. Его небольшое поместье было настоящим зверинцем, где постоянно жили несколько собак, кошки, попугаи, морские свинки, хомячки, целая стая гусей, время от времени появлялись и другие обитатели, причем большинство из них не сидело в клетках, а свободно передвигалось по усадьбе.

Если канарейка вылетит из клетки в нашей квартире, мы воскликнем: «Скорее закройте окно!». А в этом доме кричали: «Ради всего святого, закройте окно: ворон (какаду, обезьяна и т. д.) хочет проникнуть в дом!». Когда в семье появился ребенок, жена Лоренца даже и тогда не пыталась засадить в клетки многочисленных животных, а предпочла защищать сеткой коляску с малышом.

Правда, даже любимцам ученого всегда строго запрещалось проникать за сетку, окружающую цветочные клумбы. Но запретный плод, как известно, особенно сладок, поэтому вечно случалась одна и та же история: прежде чем хозяева успевали заметить неладное, двадцать или тридцать гусей уже паслись среди цветов.

Гуси были для Лоренца излюбленным объектом наблюдений. В течение многих лет он работал со стаей диких гусей. Они становились настолько ручными, что из поколения в поколение гнездились в саду, каждый год пополняя птичье население Альтенберга. Стая этих гусей совершенно свободно летала по окрестностям, но всегда возвращалась на ночевку домой. Их привязанность к дому подвергалась суровому испытанию каждую осень, когда мимо пролетали караваны их сородичей, отправлявшихся на юг к местам зимовки, и воздух то и дело оглашался их призывными криками. Иногда стая откликалась на эти призывы и вливалась в ряды кочевников, но в какой-то момент неизменно поворачивала домой, словно подчиняясь приказу.

Другими полноправными обитателями Альтенберга были галки, которые заполонили чердак и дымоходы старинного дома. Лоренц пометил их лапки цветными кольцами и поэтому скоро стал различать всех птиц. И узнал, что его шумные квартиранты живут сложной, напряженной жизнью: одни птицы «дружат» друг с другом, другие — враждуют. В стае всегда есть лидер — старший, самый сильный и уважаемый самец, которому подчиняются и уступают при кормежке и стычках все остальные птицы. Подробное изучение взаимоотношений между галками положило начало изучению сообществ животных.

Воспитанные Лоренцом животные платили ему искренней привязанностью. Этому немало способствовало и то, что ученый хорошо знал «язык» животных — сигналы, с помощью которых представители вида общаются между собой. Более того, он и сам умел ими пользоваться.

Однажды, возвращаясь домой с вокзала, Лоренц увидел своего попугая какаду, который медленно летел над толпой дачников, и летел явно в сторону от дома. Хотя какаду пользовался полной свободой, он, тем не менее, никогда не улетал так далеко, и было неясно, найдет ли он дорогу назад. Лоренц минуту колебался, прежде чем позвать попугая, опасаясь, что тот его не услышит, а прохожие будут ошарашены. И, действительно, люди вокруг немедленно остановились, пригвожденные к месту, потому что призывный «крик» какаду, которому прекрасно умел подражать ученый, очень напоминали вопли свиньи под ножом мясника. Попугай на мгновение застыл в воздухе с распростертыми крыльями, неожиданно услыхав голос хозяина. А затем сложил крылья и, спикировав, покорно опустился ученому на руку.

Однажды, гуляя вдоль берега Дуная, Лоренц услышал звучный призыв ворона. Когда Лоренц ответил ему, издав очень похожий крик, эта большая птица, летевшая высоко в небе, сложила крылья и, со свистом разрезая воздух, стремительно понеслась вниз. Ближе к земле она широко расправила крылья, тем самым замедлив падение, и легко опустилась на плечо человека.

«И тогда, — пишет Лоренц, — я почувствовал себя вознагражденным за все разодранные книги и разоренные утиные гнезда, лежащие на совести этого моего ворона. Очарование подобных опытов не притупляется при повторении: удивление не проходит даже в том случае, когда они проделываются ежедневно, и дикая птица становится настолько же доверчивой, насколько может быть ручной кошка или собака».