Я — посланник - [51]
Я даже представляю себе, что Дэниэл говорит: «Держись, Гейв, еще чуть-чуть осталось. Главное, дойти до дома, держись…»
Мои руки в крови. Там, в конце улицы, на траве тоже осталась кровь. Я надеюсь, эти двое наконец поймут, что им нужно делать и что — на самом деле — доказывать окружающим.
Я бы хотел все сказать открытым текстом, но не могу — нельзя. Моя задача — доставить послание. Не расшифровать его. Не объяснить. Просто доставить. Понять послание — их задача.
Мне очень хочется верить, что они поймут. Я плетусь домой — к Швейцару. Еще я очень хочу вымыться.
K
Боевое крещение
Ну что ж, могу честно сказать: я собой доволен. На том большом камне были выцарапаны три имени. Уверен: я сделал все, что должен был, для каждого из этих людей.
Мы со Швейцаром выходим на прогулку — к реке, а потом вверх по течению. Туда, где выбиты на камне имена. Швейцар плетется все медленнее и медленнее — устал. Я смотрю на него с упреком: «Ну и чего ты потащился за мной? Я же предупреждал — путь длинный. А ты? Пропустил все мимо ушей, как обычно».
«Я тогда здесь подожду, хорошо?» — спрашивает он.
И ложится на траву. Потрепав его за ушами, я продолжаю путь.
Лезу на скалу. Меня переполняет гордость. Здорово вот так почувствовать разницу: в первый раз я сюда карабкался без всякой уверенности в победе. А сейчас я кто? Правильно, триумфатор.
Дело к вечеру, но не жарко. Я даже вспотеть не успел.
А вот и имена.
Тут же я замечаю: что-то не так. Да, имена все те же, но рядом выцарапаны галочки. Похоже, каждая появлялась здесь в свое время — по мере того, как я справлялся с заданиями.
Первое имя вызывает во мне очень приятные воспоминания.
Томас О’Райли. Здоровенная галочка напротив.
Потом Энджи Каруссо. Еще одна галочка.
А потом…
Это что еще такое?!
Я ошеломленно таращусь на камень. Имя Гейвина Роуза никакие отмечено! Пустое место напротив — там, где у двух других уже стоят галочки, — прямо-таки бросается в глаза!
Я стою над этой загадкой и растерянно почесываю спину.
— Что же мне еще нужно сделать? — вопрошаю я воздух. — Нет-нет-нет, послание для Гейвина Роуза доставлено, в этом не может быть никаких сомнений!
Что ж, похоже, мне скоро предстоит узнать ответ на этот вопрос…
Проходит несколько дней, близится конец ноября. До матча «Ежегодный беспредел» тоже осталось совсем ничего. Марв беспрерывно мне названивает — мое равнодушие к матчу, похоже, выводит его из себя.
Наступает декабрь, до игры два дня, а я все еще нервничаю по поводу Гейвина Роуза и так и не материализовавшейся на камне галочки. Да, напротив его имени так ничего и не появилось, — я специально ходил проверять. Надежда, что кто-то просто опоздал со знаком, покинула меня. Столько дней уже прошло, — нет, тут что-то другое. Уверен: тот, кто спланировал всю эту затею, ни за что не допустил бы опоздания.
В результате я плохо сплю.
Срываюсь на Швейцара.
И, проворочавшись всю ночь с четверга на пятницу, решаю, что пора идти в аптеку за снотворным. На Мэйн-стрит есть круглосуточная, пусть продадут мне что-нибудь. И вообще, не нужно было вываливать в ту фляжку с водкой все таблетки, мужику с Эдгар-стрит и так бы хватило.
В общем, иду я себе и вдруг вижу: на другой стороне улицы собралась стайка мальчишек.
Дом уже близко, но я чувствую, они идут за мной. И вот мы все стоим у пешеходного перехода, ждем, когда зажжется зеленый, и тут до меня доносится голос Дэниэла Роуза:
— Это он, Гейв?
Попытка отбиться оказалась тщетной — их слишком много. Шестеро как минимум. Они сволакивают меня в проулок и метелят — так же, как я Гейвина. Они месят меня кулаками как тесто, не давая подняться. Бьют по очереди, сменяя друг друга со свежими силами. По лицу течет кровь, все тело в синяках — на ребрах, на ногах и на животе не осталось живого места.
Ребята мутузят меня в полном самозабвении.
— Будешь знать, как лезть к моему брату!
Ага, это Дэниэл Роуз решил со мной побеседовать.
Брат Гейвина с размаху бьет меня под дых. Так вот ты какая, цена братской любви, черт, как больно.
— Давай, Гейв, наподдай ему напоследок!
Гейв с удовольствием идет брату навстречу.
С размаху бьет ботинком в живот, потом кулаком по лицу.
Они убегают, и их топот постепенно замирает в ночной тишине улиц.
Я пытаюсь подняться, но снова растягиваюсь на асфальте.
Кое-как ковыляя к дому, думаю: «Круг замкнулся». Я получил туз крестей — меня побили. Все трефовые задания выполнены — и меня опять отметелили.
Дома Швейцар смотрит испуганно. Можно сказать, обеспокоенно. Приходится заверить его, что все в порядке, — я пытаюсь изобразить улыбку, но она получается какой-то кривой. Одно утешает: пока я тут плелся домой, хватаясь за стены, кто-то выцарапывал напротив имени Гейвина Роуза здоровенную галочку.
Похоже, теперь я действительно сделал все, что мог.
Потом я иду в ванну и разглядываю отражение.
Оба глаза подбиты.
Челюсть распухла.
Изо рта на шею течет кровь.
Я смотрю на себя в зеркало и изо всех сил пытаюсь улыбнуться.
«Эд, ты молодец», — говорю я отражению и несколько секунд созерцаю свое разбитое, залитое кровью лицо.
Туз крестей, говорите?
Ну что ж, похоже, я сегодня получил настоящее боевое крещение.
