Я послал тебе бересту - [7]

Метод дендрохронологии — так называется способ определения дат по годичным кольцам — с успехом был применен в Америке. Там этому способствовало существование в лесах некоторых пород исключительно долголетних деревьев. Дугласова пихта и желтая сосна растут по тысяче лет, а возраст гигантской калифорнийской секвойи достигает 3250 лет. По срезам этих деревьев были рассчитаны циклы чередования из года в год климатических условий Америки за три тысячи лет вплоть до сегодняшнего дня. После этого достаточно было сравнить срез любого найденного при раскопках хорошо сохранившегося бревна с такой шкалой, чтобы установить его точную дату.

В наших лесах столь долговечных деревьев нет, а шкала, составленная на американском материале, для нас не годится — это ведь совершенно иной район земного шара. И БОТ В Новгородской экспедиции возникла идея заменить отсутствующую у нас секвойю поленницей уличных мостовых. В самом деле, мостовые настилались через каждые двадцать — двадцать пять лет, а использовались для них плахи столетних деревьев. Значит, сравнивая годичные кольца разновременных плах, можно постепенно нарастить их показания и получить единую шкалу чередования климатических условий для длительного времени», по крайней мере — для шестисотлетнего периода с десятого по пятнадцатое столетие, от которых дерево в Новгороде сохраняется достаточно хорошо.

За эту трудоемкую и кропотливую работу взялись археолог Борис Александрович Колчин и ботаник Виктор Евграфозич Вихров. Они изучили и сравнили между собой тысячи добытых в раскопках образцов древних бревен. Для начала им удалось получить относительную дендро-хронологическую шкалу.

Это значит, что экспедиция узнала взаимное старшинство древних мостовых. Выяснилось, например, что мостовая седьмого яруса была построена на четырнадцать лет раньше мостовой шестого яруса, а мостовая тринадцатого яруса — спустя тридцать лет после мостовой четырнадцатого яруса. Абсолютных дат еще не было.

Так выглядит «новгородская секвойя» — гигантская поленница древних мостовых, годичные кольца которых позволили датировать новгородские постройка с точностью до одного года.

Потом удалось получить и абсолютные даты. Для этого Б. А. Колчин изучил бревна, использованные некогда в фундаментах некоторых новгородских церквей, время постройки которых было достоверно известно из летописей. Эти сведения, заняв свое место на общей шкале, дали датировку всем даже самым отдаленным от них участкам шкалы. Уже на этой стадии экспедиция обрела уверенность в полном успехе воссоздания дендрохронологической шкалы, поскольку имелась возможность проверить ее при помощи летописи. Летопись много раз упомянула большие пожары в Неревском конце, называя годы этих пожаров. Но следы пожаров сохранились и в земле: некоторые мостовые оказались буквально вылизанными языками пламени и разрушены огнем настолько, что новгородцам требовалось сразу же настилать улицы заново. Когда дендрохронологические даты таких новых мостовых сравнили с годами летописных пожаров, совпадение оказалось поразительным!

А потом работа по составлению дендрохронологической шкалы вступила в завершающую стадию. Долгие годы велись поиски бревен XVI–XVIII веков, которые позволили бы довести шкалу до сегодняшнего дня и проверить ее еще раз отсчетом от современных деревьев. Экспедиция искала новые образцы уже не в земле, а в старинных постройках и в лесах, заполняя постепенно четырехвековой разрыв. День, когда была создана единая шкала из всех участков, стал днем торжества нового метода датировок.

Благодаря этой работе любое находимое при раскопках бревно хорошей сохранности получает абсолютную дату. А это значит, что каждый сруб, каждая мостовая лежат теперь в земле как бы с ярлыком, на котором написано: построено из бревен, рубленых в таком-то точно обозначенном году. Это значит, что все прослойки, связанные с мостовыми и срубами, можно теперь датировать с небывалой до сих пор в археологии точностью. Это значит, наконец, что все вещи, извлеченные из датированных прослоек, могут точно назвать свой возраст, вернее, время, когда они попали в землю: ведь в землю чаще всего попадают не новые вещи, а предметы, уже отслужившие свой век и выброшенные за ненадобностью.

В рассказе о выборе места раскопок, о культурном слое и о датировании вещей до сих пор ни разу не упомянуты берестяные грамоты. А этот рассказ имеет к ним самое прямое отношение. «Новгород, Дмитриевская улица, раскопки…» — это не только почтовый адрес, по которому сотрудникам экспедиции шли письма от их родных и знакомых. Это также адрес, по которому экспедиция получила первое берестяное письмо из глубины столетий, а вслед за ним еще четыре сотни берестяных писем. 402 грамоты из 521 были найдены в прямоугольнике, ограниченном улицами Дмитриевской, Садовой, Тихвинской и Декабристов. И рассказ о выборе места раскопок, о культурном слое и о датировании древних вещей — это также рассказ о выборе места, где будет сделано выдающееся открытие, о культурном слое, в котором столетиями лежали берестяные грамоты, чтобы потом стать достоянием науки, и о датировании одной из категорий древних вещей — берестяных грамот.