Я погиб в первое военное лето - [19]

Да. Но ведь идет война. Утром полк здесь, но никто из нас, включая и командира, не знает, где он будет вечером. Армейские склады и полевые хлебопекарни движутся где-то в тылу, прячутся в лесах, их начальники тоже не знают, где они будут вечером или на следующее утро. Это не все. Отправляясь за довольствием, всегда рассчитывай, что можешь стать объектом внимания немецких самолетов. Кроме того, ты движешься по дорогам не один, нередко оказываешься под ногами у большого обоза, особенно возле мостов, где часто возникают пробки, и опять - опасность с воздуха. И это еще не все: малопригодные транспортные средства - только пароконные телеги с изрядно загнанными лошадьми. Был, правда, один грузовик, но его забрали в дивизию. А дороги - больше выпадает дней, когда тащиться приходится по топям и перелескам; но и это еще не все: часто приезжаешь на склад, накладные в порядке, даже оформление не заняло бы много времени, а на складе ничего нет. На ближайшей тыловой станции разбомбили вагоны с продовольствием или угодило в самый склад...

А боец хочет есть. Он ничего не знает о трудностях со снабжением, да и не его это дело - знать.

Несмотря на это, у нас редко выпадали дни без хлеба, а чтобы вообще нечего было есть, такого у нас не случалось.

Совершенно неожиданным образом мы с капитаном Рулли вместе попали... в плен!

Эта история произошла в поселке, неподалеку от которого остановился наш отступающий полк.

Втроем с ребятами мы пошли бродить по селению, зашли подальше, и перед нами оказалась лавка, где продавали растаявшие от жары шоколадные конфеты и какой-то лиловый напиток, называемый морсом. Купили и попробовали и то и другое. Еще в магазине мы заметили, что за нами внимательно следят два пограничника. Едва мы сделали несколько шагов, направляясь обратно в расположение полка, как эти пограничники, входившие теперь в заградительный отряд, объявили, что мы арестованы. Нас отвели на какой-то задний двор, где уже находились три наших офицера, и в их числе - капитан Руули. У нас отобрали оружие и потребовали красноармейские книжки. А нам их и не выдавали, разумеется, весьма подозрительное обстоятельство (у офицеров удостоверения личности имелись, их отобрали). После чего всех нас посадили в кузов полуторки, в каждом углу которой восседал пограничник с десятизарядной винтовкой, и мы поехали. Не помогли заверения офицеров, что здесь же на окраине, в ивняке, на берегу реки, стоит наш полк.

Честно говоря, мы действительно могли вызывать подозрение. На некоторых из нас были еще прежние армейские брюки солдатского сукна, на всех крепкие юфтевые сапоги со шпорами, совсем другие ремни и патронташи, но что главное - мы говорили на чужом языке. Может быть, совсем уж за немцев нас не приняли, но сильно заподозрили, что собираемся дезертировать.

Дорога была такая немыслимая, что лязгали зубы. Разговаривать между собой нам запретили. Капитан Рулли посмеивался про себя, он был уверен, что недоразумение сразу выяснится. Его задержали на какой-то боковой улице, когда он подошел к пограничнику и спросил, не знает ли тот, где находится провиантский склад армии. Какой-то бестолковый офицер в странном мундире, хотя и свободно, но с акцентом говорящий по-русски, интересуется местонахождением армейских складов, - его сразу же обезоружили.

Мы протряслись километров двадцать, пока нам навстречу не попалась такая же полуторка. В ней, между ящиками с боеприпасами, сидел офицер, на петлицах у которого поблескивали четыре шпалы. Увидев нас, он сразу же постучал по крыше кабины. Машина остановилась. Жестом он остановил и нашу.

- Куда вы везете моих людей? - отнюдь не дружелюбно закричал он на конвойного офицера, сидевшего в кабине нашего грузовика.

- Подозрительные эстонцы, везем в Дно, в наш штаб, товарищ полковник, ответил тот.

- То есть как подозрительные? Я этих командиров знаю. Что вы делаете! Ни с того ни с сего увозите немногих уцелевших в моем артиллерийском полку людей! Их же разыскивают, вы дезорганизуете действия войсковой части! Вам что, неизвестно, что этот участок фронта удерживают эстонцы? Вы что, в самом деле их раньше не видели?

Мы слушали, навострив уши. Это был полковник Никифоров, начальник штаба дивизии.

- Немедленно разворачивайтесь и везите людей обратно! - скомандовал он.

- Я не могу выполнить вашего приказа, - ответил командир пограничной охраны, - потому что я вам не подчиняюсь. Должен согласно приказу препроводить их в свой штаб.

- Безобразие! - сказал полковник. - Хорошо, я позвоню вашему начальнику, - потом, обращаясь к нам: - И сообщу в полк.

Машина ушла.

И мы поехали, только в противоположном направлении.

Лица у конвоиров несколько вытянулись. Вот тебе и бдительность! А нам будто маслом по сердцу помазали, нас похвалили: немногие способные сражаться артиллеристы в дивизии!

Но мы не могли обвинять и пограничников: только вчера в нескольких десятках километров отсюда немцы сбросили десант в красноармейской форме, который лишь к вечеру с большим трудом удалось ликвидировать.

Когда мы прибыли на место, был вечер. Майор, начальник пограничной охраны, извинился перед командирами. Обратно нас повезут только завтра утром.