Я подарю тебе все… - [13]

Зайцев сделал выразительную паузу, явно рассчитывая на то, что я непременно спрошу, что же произошло дальше. Выяснять это у меня не было никакого желания, но, дабы не разочаровывать его, я все же спросила, пряча улыбку:

– И что?

– Ничего, – загадочно усмехаясь, ответил он, глядя на меня очень многозначительно.

– Я так и думала, что ничего, – теперь уже открыто улыбнулась я с протяжным вздохом.

Зайцев горячо заговорил:

– Да она потом еще полгода мне названивала, проходу не давала! Хотела, чтобы я на ней женился. У меня, говорит, папа в адвокатуре – второй человек. Карьеру вам, Михаил Петрович, обеспечит, о какой только мечтать можно.

– И что же вы? Отказались?

– Естественно! – с гордым видом отрезал Зайцев.

– Зря! – качая головой, резюмировала я. – Могли бы сейчас стать… третьим человеком в адвокатуре, ездили бы на личной иномарке и попивали коньячок в собственном особнячке. А столь презираемый вами Дмитрий Сергеевич Ковалев оказался бы у вас на побегушках. И всего-то за такие великие блага вам пришлось бы периодически сокрушаться в унисон возгласам вашей супруги по поводу того, как обмельчал ныне сильный пол, какие же все мужики козлы вообще, а Дмитрий Сергеевич Ковалев – в частности, и как ей повезло: встретить столь редкостный и достойный экземпляр – в вашем лице. И этого ей хватило бы выше крыши.

– Я глупыми девчонками не интересуюсь, – надувшись из-за того, что я не оценила его благородства, сообщил Михаил Петрович. – К тому же теми, кого мне приходится подбирать после Ковалева!

Последний пункт, видимо, был решающим и к тому же изрядно задевающим самолюбие Михаила Петровича, если, конечно, он всю эту историю не выдумал. Впрочем, я была практически уверена, что он не сочиняет: Зайцев явно не отличался бурной фантазией. Он был простоват и довольно ограничен, но беззлобен, и разве что чуть приукрасил события. Но поведал он обо всем этом довольно занятно, и я даже решилась сделать ему запоздалый комплимент:

– А вы весьма занимательно рассказываете! Писательством не пробовали заниматься?

– Нет, не пробовал. И не собираюсь. Я больше по другой части, – ответил Михаил Петрович, хотя было заметно, что ему лестно мое замечание.

Он управился с горячим быстрее меня и перешел к десерту. Расслабившись, он не утерпел и заказал себе вторую порцию джина.

– Не увлекайтесь, Михаил Петрович. – бросила я вскользь. – Не забывайте, что мы все-таки здесь по делу.

– Да какие сегодня дела! – легкомысленно махнул здоровенной ручищей начальник охраны. – Ковалев же ясно сказал, что все откладывается на день-два.

– В таком деле никогда нельзя ни в чем быть уверенным, – заметила я. – Если уже произошли накладки, нет гарантий, что планы голландской стороны вновь не изменятся. Кстати, вы лично не говорили с ними?

– Нет, – покачал головой Михаил Петрович, и было заметно, что он и не собирался заморачиваться такой проблемой. – У меня и телефона-то их нет, он только у Ковалева – Мирошников, видно, конспирируется. У него иногда просыпается мания преследования.

– Вот как? – задумчиво переспросила я. – А Геннадий Владиленович предвидел подобный вариант?

– А хрен его знает! – по-простецки рубанул Зайцев. – Мне по барабану!

– Вы давно работаете у Геннадия Владиленовича?

– Три года, – отозвался Зайцев, быстро разобравшись с джином и принимаясь за пудинг. На мгновение он замолчал, тщательно пережевывая пищу и помогая тем самым обществу, после чего выдал заключение: – Рисовая запеканка! Сахару маловато. Вишня – ягода кислая, нужно же это учитывать!

– А где вы раньше работали? – полюбопытствовала я.

Михаил Петрович отправил в рот еще один кусок рисовой запеканки и отвернулся в сторону.

– В разных местах, – уклончиво ответил он.

– А почему пошли к Мирошникову? Вы прекрасно могли бы устроиться шеф-поваром в хорошем ресторане, – вновь невольно польстила ему я. – Вы так здорово разбираетесь в пропорциях и сочетаемости продуктов!

– Ну, охрана мне ближе. По этой части я все-таки профессионал, а по кулинарной – так, любитель… – поскромничал Михаил Петрович.

Пока что он не казался мне особо крутым спецом и по части охраны. А может быть, я судила поверхностно и предвзято, поскольку проявить свои навыки в этой области у Михаила Петровича пока не возникло повода.

«И дай бог, чтобы он не появился», – подумала я про себя и посмотрела на часы и на опустевшие тарелки.

Пора было заканчивать трапезу, поскольку голод я уже основательно утолила. Зайцев же совсем освоился в кафе и, к моему ужасу, щелкнув пальцами и обнаружив тем самым свое плебейское происхождение, подозвал официанта и потребовал еще одну порцию джина. Проделывал процедуру заказа весьма незамысловато: тыкал пальцем в пустой стакан и приподнимал его, показывая тем самым как бы цифру один и прося принести еще одну порцию того же самого. Официант с бесстрастным лицом отправился выполнять заказ. Толерантность, а точнее, пофигизм и равнодушие голландцев – их отличительная черта. Им все равно, что вы делаете, если тем самым вы никак не затрагиваете их интересов. То есть хочешь курить – кури. Не хочешь – не кури. Хочешь быть геем – будь им! Не хочешь – опять же, на здоровье! В данном случае желания Михаила Петровича никак не затрагивали интересы кафе, а даже наоборот, полностью соответствовали им, так что из уст обслуги Михаил Петрович не получил ни малейшего выражения неодобрения по поводу его действий.