Я побывал на Родине - [26]

— Это нехорошо, — сказал чекист покачивая головой и продолжая перелистывать папку. — Нехорошо…

Мне было непонятно, что, собственно, нехорошо. Мне было неудобно сидеть на твердом стуле, хотелось курить, а я забыл взять с собой курево, попросить же у чиновника, который беспрерывно курил, было не то неловко, не то боязно. Который час мог быть? Лампа, стоявшая на письменном столе, была очень яркая, но весь свет ее падал только на стол.

В углах комнаты было темно. А следователь (иди кто он был — в не знаю) каждый раз, спрашивая меня о чем-нибудь, повертывал лампу в мою сторону. Свет ее бил мне в глаза, я прищуривался, и тогда чекист немного отвертывал лампу в сторону. Наконец он встал и зажег верхний свет. Я обрадовался, подумав, что допрос подходит к концу. Он велел мне подвинуться к его столу. Я поднялся и подошел было.

— Со стулом!

Это прозвучало резко, приказанием.

Я повернулся, взял стул и поставил его возле письменного стола. Уселся на стул. Разговор возобновился — совершенно пустой. Ради такого разговора людей не вызывают в политическую полицию. Машинка в соседней комнате не стучала. Мой собеседник предложил мне папиросу и распорядился по телефону принести два стакана чаю. Во время чаепития он спросил, не собираюсь ли я принять советское гражданство.

Я ответил, что не собираюсь. Зачем? Я француз — почему мне не оставаться гражданином Франции?

— А напрасно! Советским гражданином сделаться — значит получить немало различных преимуществ…

Тут посыпались россказни, которым я не верил, да, кажется, и мой собеседник говорил это по долгу службы. Не мог же он, в самом деле, считать меня совершенным дураком. Ведь я был в Советском Союзе уже не первый день, и путь, проделанный мною, кому угодно мог раскрыть глаза.

Так мы просидели еще около часа. Наконец, я решился сказать, что хотел бы уйти домой, так как мне нужно рано вставать и идти на работу. Чекист любезно проводил меня до дверей. Прощаясь, он сказал, что очень рад нашему разговору и что был бы еще более рад, если бы я еще когда-нибудь зашел к нему побеседовать — хотя бы даже ночью. Он понимает, что днем я работаю. «Дудки! — подумал я, — вызовете, так делать нечего, приду, но сам навязываться на такие беседы не намерен!».

Меня обучают ловчиться

На работе у меня не ладилось. Я все не мог привыкнуть к системе норм. Раз меня послали в порт вместе с другими шоферами. Мы должны были перевезти рыбу, которую привез пароход. Мои товарищи шоферы радовались этой работе, которая, по их словам, была очень выгодной. Они мне посоветовали при каждой ходке завозить пару рыбешек домой, но моя жена должна была немедленно нести эту рыбу на базар и поскорей продавать.

Я слушал советы товарищей, но при первой поездке взять себе рыбы не решился. Порядок был такой, что нужно было завозить машину на весы — порожнюю, а потом взвешивать еще раз, уже вместе с грузом.

Рыбу грузили прямо в кузов. Рыба была присолена, и во время перевозки образовавшийся рассол обильно стекал. Между тем, на консервной фабрике, куда мы доставляли рыбу из порта, машину тоже взвешивали. И вот, когда я первый раз доставил груз рыбы на фабрику, оказалась недостача, что-то килограмм двенадцать. Приемщик напал на меня, принялся читать мне нотацию и напоминал мне законы и наказания, грозящие за кражу рыбы.

Я запротестовал — в самом деле, я не взял буквально ни одного грамма. За меня вступились шофера, бывшие со мною. Они объяснили приемщику, что я новичек и, к тому же, иностранец, местных порядков совершенно не знаю. Приемщик стал мягче и сказал, что на этот раз он не даст делу ход, но чтобы это не повторялось.

Когда я порожняком выехал с фабрики, то на дороге меня ожидал один шофер. Он сказал мне:

— Ты его не бойся, он ничего никому не скажет. Он — самый большой жулик, который только может существовать, но и его можно обдурить. Ты вот что сделай: поезжай домой и скажи, чтобы тебе приготовили большое полено. Как нагрузишь в порту рыбу, то опять валяй домой и пару рыбок сними, а вместо них положи в машину полено. Возможно, на фабрике не хватит весу, с килограмм, но это пустяк, к этому не придерутся.

— Послушай, — сказал я товарищу. — Можешь ты мне поверить, что я не взял ни одной рыбины, даже маленькой… А ведь у меня не хватило почти двенадцати килограмм. Это же много! Куда они девались, эти двенадцать килограмм? Неужели — сперли?

— Это все возможно, — отвечал мне шофер. — Ты будь осторожен и знай, что здесь нужно думать только о себе. А если кто другой пострадает, то и черт с ним, пусть не зевает.

Я поблагодарил за совет и подумал при этом, что все же здесь думают не только о себе самих — вот, хоть бы этот добрый парень. Возить рыбу нужно было до пяти часов. Я был исключительно осторожным и смотрел, что называется, в оба, и все таки при каждой разгрузке у меня оказывалась нехватка, хотя и небольшая. Я удивлялся, как можно было ухитриться украсть с машины рыбу — ведь я фактически не покидал машины ни на минуту.

В будущем я наловчился не хуже других, и при по мощи операции с поленом каждый раз при перевозке рыбы мы имели небольшую прибыль.