«Я плачу только в подушку». Откровения «первой леди СССР» - [48]

25 декабря 1973 года

Не успел Щедрин стать председателем Союза композиторов[226], как сразу же посыпались анонимки. Повсюду. В министерство, в ЦК. Хренникову[227] тоже пишут. Я анонимок не люблю. Если вижу, что написана явная ложь, то рву и не регистрирую. Но многие пишут сразу мне и в ЦК. Тогда приходится тратить время на отчет. Было время, когда я полностью передала жалобы в ведение моих заместителей. Каждый из них хорошо знаком со своей сферой, вот пусть и работают. Но после того как был дан ход глупой кляузе в отношении Ойстраха, изменила свое решение. Есть список лиц, письмами о которых я занимаюсь лично. В него попадают не по дружбе, а по заслугам. Щедрин в этом списке. В прошлом году на него написали всего две анонимки. В этом счет идет на десятки. Если по каждой требовать у Щедрина объяснений, то ему некогда будет работать. Он и не стремился руководить СК, уговорили. Талантливых людей всегда приходится уговаривать заняться руководством. Им жаль отрывать на это время от творчества. Творчество для них главное в жизни. Но уговариваю и буду уговаривать, потому что во главе творческих союзов нельзя ставить посредственностей. Это мое убеждение. Посредственный человек имеет плохой вкус и завидует талантам. Он будет продвигать таких же, как он, а таланты станет зажимать. Убедилась на опыте, как это бывает. Радуюсь, когда мне удается привести к руководству таких, как Щедрин. Он достойный преемник Шостаковича и Свиридова. ЦК настойчиво продвигал кандидатуру Казенина[228], которому благоволит Демичев, но я настояла на своем.

Анонимки оригинальностью не отличаются. Щедрину приписывают антисоветские высказывания, обвиняют в моральном разложении и спекуляции товарами, которые он привозит с гастролей. Последний пункт можно отметать не глядя. Щедрин хорошо зарабатывает, и ему нет необходимости связываться с таким занятием, как спекуляция. Когда в спекуляции обвиняют гримера или электрика, это может оказаться правдой. Спекулирующие Ойстрах, Щедрин или Ростропович – это бред. Хорошо зная Щедрина, я не верю и в его моральное разложение. А вот по поводу «антисоветских высказываний» я его не раз предостерегала. Уж я-то знаю, как из ничего раздувается дело. Слова надо тщательно взвешивать. Любое неосторожное слово завистники могут обернуть против. Несколько раз говорила с Щедриным об этом. Просила его быть сдержаннее.

Иногда получается вычислить автора анонимки. В таком случае вызываю и требую объяснений. Даже если не признаются, в следующий раз подумают – стоит ли писать. Говорят, что председатель Госплана Байбаков коллекционирует анонимки, которые на него пишут. Если бы я этим занималась, то пришлось бы выделить под папки одну комнату целиком.

2 января 1974 года

Итоги прошедшего года неутешительные. Скверные, можно сказать, итоги. Меня продолжают травить, но это не главное. Главное то, что меня не выдвинули в Верховный Совет. Само по себе депутатство ничего не означает, но это показатель отношения ко мне. Фурцева недостойна быть депутатом Верховного Совета, вот так. Хотела пойти к Брежневу и попросить его высказать мне все претензии, но передумала. Ничего этим не добьюсь, только хуже сделаю. Не стоит лезть на рожон. Не такая сейчас обстановка. Опыт подсказывает мне, что я должна удвоить, нет – утроить осторожность и работать не покладая рук. Меня может спасти только одно – работа. Работа помогает отвлечься от грустных мыслей. Пока я справляюсь со своими обязанностями, я могу надеяться на то, что останусь на своем месте. Мне нужно сделать что-то грандиозное. Такое, чтобы все ахнули. Идей у меня много, но далеко не все мне дадут реализовать. А если и реализую, то все успехи припишут себе отдел культуры и лично Демичев. Мне достанутся только шишки. Не могу поверить в то, что это конец. Не хочу. Решительно отказываюсь верить! Я еще поборюсь. Если меня разозлить по-настоящему, то я способна сделать невозможное. А сейчас меня разозлили. Сразу же вспомнился 61-й год. Не люблю, когда все делается так вот, исподтишка. Знаю примеры, когда министры получали приказы о своем увольнении по спецсвязи. Собирается человек на работу, а ему – получите и распишитесь. Вы уже пенсионер. Хорошо, если персональный. Вот зачем так делать? Это же оскорбительно! Любое решение, даже самое тяжелое, надо преподнести достойно. Мелкая возня, какая-то невнятная критика, отсутствие веских причин, а потом – получите и распишитесь. Ужасно! Вспоминаю, как я растерялась на пленуме, когда меня не выдвинули в Президиум. Не верила в происходящее. Когда не выдвинули в депутаты, растерянности не было. Понимала, что к этому идет. Было только недоумение. Оно же остается и сейчас. Почему? Хочется кричать это слово или писать его огромными буквами. Почему со мной так поступают? Разве я, которая 44-й год в партии и более 30 лет на руководящей работе, не заслуживаю иного отношения? За границей приходится слышать – вам, наверное, легко работать, ведь вы единственная женщина в советском правительстве. Как бы не так! Я для всех как бельмо на глазу.

Удивляюсь, когда Демичев начинает рассуждать о необходимости укрепления Министерства культуры. Неужели он, с его-то опытом, не понимает, что укреплять министерство будут им? Если меня снимут, то министром назначат Демичева. Шауро не годится, не тот у него уровень. Кроме Демичева, другой кандидатуры на укрепление нет. Тем более что Суслов уже намекал на то, что Демичеву в ЦК делать нечего. Неужели Демичев хочет повторить мой путь – из секретарей в министры? Или он думает, что человек важнее должности? Я когда-то так думала, но очень быстро поняла, как я ошибалась. Для нескольких близких людей моя должность не имеет значения. А для подавляющего большинства имеет. И Демичев сам по себе, кроме жены и дочери, вряд ли кому нужен. Остальным важна его должность. За доказательствами далеко ходить не надо. Молотов, Каганович, Жуков, Булганин, Маленков, Никита Сергеевич… Как к ним относились, когда они были на своих постах, и как стали относиться после.