Я оставлю свет включенным - [86]

– Ну, Ташенька, вы обратились по адресу, – улыбнулась она. – Поможете мне застегнуть бусы?

Спустя час она сидела в палате Генриха Карловича. Тот выглядел бодрым, румяным и даже немного поправившимся: неужели в реанимации так хорошо кормят?

Анна Ивановна раздобыла у медсестры тоненькую картонную папку, лист бумаги, карандаш, линейку и ластик. После обмена приветствиями и заверений Генриха, что он страшно рад ее видеть, она сунула ему в руки раздобытые сокровища и приказала:

– Рисуйте!

– Что? – искренне удивился Генрих Карлович. – Я думал, вам не нравятся мои картины.

– Они отвратительны, – согласилась Анна, – поэтому рисовать будете под мою диктовку.

– А что мы рисуем? – полюбопытствовал Генрих, сразу же оживляясь и садясь в кровати, чтобы оказаться с Анной Ивановной на одном уровне.

– Мы рисуем новый дом для Таши!

– Зачем? – не понял он.

– Потому что ее старый сгорел, у нее временно забрали детей и согласились их вернуть только в новое жилище. Нынешние технологии позволяют строить модульные дома. Надо только продумать конструкцию. Но я уже все придумала, а вы мне это нарисуете.

– Да вы что? – ахнул Генрих, ошарашенный таким количеством новостей, и сразу же засуетился. Анна мысленно обругала себя: ну что она как чурбан? Когда уже научится быть внимательной к людям? Сейчас его от волнения еще один удар хватит. От досады она зажала в кулаке часть одеяла Генриха и почувствовала, как сильно дрожат ее руки.

– Но Таша с детьми могли бы поселиться у меня, – пробормотал Генрих. – Построить дом за месяц – это просто безумие!

– Она и так живет у вас, – фыркнула Анна. – Ей временно выделили комнату в «Особняке».

– Нет, при чем тут «Особняк», глупости какие! Зачем молодой девушке проживать в доме престарелых! У меня же есть дом! В нем полно места, хватит целый детский дом разместить.

Анна осторожно покосилась на Генриха: может быть, у него и в голове что-то повредилось?

– И где этот ваш дом? – вздохнула она.

– Как где? В поселке. – Генрих хлопнул себя по лбу. – Вот я старый осел, я же не успел вам ничего рассказать!

– Что рассказать? – начала проявлять нетерпение Анна Ивановна.

Генрих осторожно огляделся по сторонам, еще выше сел на кровати и поманил Анну Ивановну пальцем, словно собирался поведать ей огромный секрет, который боялся выдать даже больничным стенам.

– Видите ли, «Усадьба» принадлежит мне. Мне вообще тут почти все принадлежит, включая «Особняк», – прошептал он, и не успела Анна Ивановна удивиться, как Генрих ее поцеловал.

* * *

Производители дома заверили Марка, что все будет готово через две недели. План, который нарисовали Анна Ивановна вместе с Генрихом Карловичем, не вызвал ни малейших вопросов и максимально упростил работу конструкторов и сборщиков.

Дело было за малым – расчистить участок после пожара, вырыть небольшой котлован для фундамента и привести в порядок территорию вокруг. Глафира призналась Марку в том, что сама подожгла свой дом, и тот сделал все, чтобы дело открывать не стали. Дом не был застрахован, и никто, кроме его владелицы, не пострадал. «Хозяин-барин, – махнул рукой старший пожарный инспектор, с которым Марк поговорил по душам. – Хочу – строю, хочу – сжигаю».

После общения с инспектором он поговорил с ключевыми людьми – соседкой Светланой и первой сплетницей Клавдией и попросил их помочь. Те взялись за дело рьяно, со всей страстью людей, жаждущих ощущать себя полезным и нужным человеком. На второй день отведенного Анжелой тридцатидневного срока возле участка Глафиры стояли все жители села, не занятые на работе.

Марк взял на себя командование, быстро разбил людей на несколько групп. Мужчин, что покрепче, отправил разгребать обуглившиеся развалины дома. Женщины возились в саду.

Детишек помладше вместе с парой молодых мамаш снарядили на поиски Эсмеральды, пасшейся где-то неподалеку – время от времени ее грустное мычание раздавалось по всей округе. Им же было приказано тащить в хозяйство всех бесхозных кур, уток и кроликов.

Марк посмотрел на часы – начало десятого. От Данилы ни слуху ни духу. Неужели он просчитался и тот наплюет на родного отца? А ведь Генрих тоже присоединился к работам. Опекавшая его моложавая женщина с дрожащими руками поставила ему в стороне стул, небольшой раскладной столик, на который сервировала провизию и напитки, и Генрих стал наблюдать за тем, чтобы всем работникам во время перерыва хватило еды и питья.

Марк злился, но старался этого не показывать. Как он мог так ошибиться? Данила – преступник, таким плевать на всех, включая собственного отца. Хотя, с другой стороны, он же приехал, когда жизнь старика оказалась под угрозой?

Марк судорожно пытался сообразить, что ему делать, когда раздался радостный визг Жоржика.

– Ну-ну, парень, осторожнее, – засюсюкал Данила, хватая собаку на руки и пристально глядя Жоржику в глаза. – А если бы я на тебя наступил? Был бы у нас хот-дог.

– Данечка, сынок! – всплеснул руками Генрих Карлович и слишком резво подскочил. Женщина тут же подхватила его под руку и помогла удержаться на ногах.

– Пап, – кратко сказал Даня, ставя Жоржика на землю. Он крепко обнял отца и опустил глаза, стараясь скрыть слезы. – Ты в порядке, пап?