Я — обычный - [12]

Журналисты теперь даже не пытались приземляться на крыши, а барражировали над городом, освещая последние события, а заодно и собирая оставшихся в живых, а вот спасателей почему-то видно не было. По заверениям властей, работы в городе у них было непочатый край, но как я ни силился, не мог увидеть ни тех, ни других, а с нашей высоты не заметить вертолет было ой как сложно. Впрочем, на третий день, ближе к вечеру, мы все-таки его дождались.

– Летит, летит! – Леха бежал по коридору, стуча во все двери. – Летит!

Гул вертолетных винтов, доносившихся из окна, заглушал его крики, но было ясно – мы наконец-то дождались.

В момент появления спасательной группы я сидел в кабинете и упорно скачивал на мобильный карту для навигатора. Скорость была маленькая, паршивая, цифры то вздымались вверх, то стремительно обрушивались вниз, грозя в единый миг прервать соединение и обратить все мои старания в прах. Вскочив с кресла, я перескочил через стол и выскочил в коридор.

– Летит! – орал юрист, подпрыгивая и радуясь как ребенок.

– Летит? – Из кабинетов показались остальные, такие же возбужденные и взволнованные.

– На крышу, на крышу, – затараторил Марк и первым рванул в сторону двери, ведущей к пожарной лестнице.

Дружной, но нестройной толпой все мы бросились за ним, забыв про осторожность и соблюдение тишины. На последнее можно было наплевать, так как рев машины, приземляющейся на крышу, мог разбудить и мертвого. Быстро преодолев единственный лестничный пролет, отделяющий нас от такой желанной эвакуации, мы один за другим начали подниматься на крышу.

Выскочив последним, я на всякий случай прикрыл за собой дверь, подперев ее валяющимся тут же железным прутом, забытым когда-то кем-то из рабочих, и вслед за толпой ринулся к вожделенному борту с розой ветров и аббревиатурой на борту, и застыл в оцепенении. Из открытой двери на нас смотрел ствол автомата.

– Инфицированные есть? – рявкнул сержант, проводя стволом по нашей группе. – Я спрашиваю, инфицированные есть?

– Нет, – я вышел вперед, поднимая руки вверх. Сам до сих пор не знаю, почему я так сделал, но этот жест явно разрядил обстановку.

Вздохнув, сержант опустил оружие и что-то крикнул сидящему в вертолете, тот ответил, кивая и бурно жестикулируя, и показывая на нас.

– Объясняю диспозицию, да заглуши винты, Серега, ни черта же не слышно, всю глотку сорвал. – Пилот в кабине зашаманил над приборной панелью и вдруг наступила тишина. – Объясняю диспозицию, – еще раз повторился военный. – Горючки мало, берем на борт только женщин, стариков и детей. Только их, молчать, – он вскинул вверх руку в штурмовой перчатке, мгновенно прекратив волну возбужденных голосов. – Это не моя блажь, а распоряжение командования. Только дети, старики и женщины, то есть те, кто, по мнению отцов командиров, не способен держать в руках оружия.

– А как же мы? – ахнул логист. – Как же быть нам? Мы уже третьи сутки находимся взаперти. Ни оружия, не боеприпасов у нас нет, да и еда кончается. Когда будет следующий вертолет?

Сержант посмотрел на Петра Семеновича и устало вздохнул. Видимо, подобный разговор повторялся у него уже несколько раз.

– Вертолета не будет, вертолетов вообще мало, пять машин всего. Еще меньше горючки. Используем стратегический запас, чтобы хоть кого-то вывезти из города по воздуху, минуя инфицированных. Обещают подбросить технику, но это будет недели через две, а с топливом так вообще беда, но я бы лично на эти рейсы не рассчитывал.

– То есть вы бросаете их здесь? – воскликнула Галина.

Сержант повел стволом в сторону кабины.

– Сигайте, дамочка, и не делайте из всего трагедию. Не бросаю, а оставляю. У меня и так уже перегруз, идем еле-еле, так что, в принципе, вполне могли уйти на базу без вашей персоны.

Оглянувшись на нас, Галина замялась, силясь что-то сказать. Логист отвел глаза, Марк хмыкнул, а Леха только махнул рукой и отвернулся.

– Идите, Галина, – кивнул я. – Это ваш шанс. Нас они точно не пустят, видите автомат? Они им не для защиты от бешеных, а для таких, как мы.

– Зря ты так, – военный сплюнул на землю. – Мы уже третьи сутки на ногах, ребята валятся от усталости, а пилоты так вообще на одном кофе живут. Настолько нахлебались, что уже не действует.

– Извини, – потупился я, понимая, что сболтнул лишнего. – Получается, вы ничем не можете помочь?

– Почему? – хмыкнул сержант. – Два АК могу дать, один «Абакан», три цинка патронов, по нынешним временам это еще то богатство. С оружием обращаться умеете?

– Умеем, – быстро соврал я. Не то чтобы я совсем не держал оружие в руках. Было это, и предостаточно, еще в ту пору, когда в армии служил, но говорить о том, что навыки обращения с автоматом следует освежить, при сержанте я, по разумным соображениям, не стал. Вдруг решит, что стволы нам ни к чему и лучше отдать их не белым воротничкам, а взаправдашним воякам, в чьих руках они будут служить значительно эффективней?

– Тогда принимайте. – Сержант закинул свой автомат за плечо и принялся выгружать обещанное. – Все не заряженное, если что, чтоб палить не вздумали. Даже не пытайтесь, кстати, у меня на борту снайпер, вмиг почикает.