Я обязательно вернусь - [26]

— Пока между нами нет ничего, — ответила Юля, вспомнив руки человека.

— Ну и зря! — вздохнула соседка. И добавила тихо:

— Даже мой шелудивый зять больше всего жалеет о потерянном времени. Хоть ты это не упускай.

— Ты что, сваха? — вышла из зала Анна, слышавшая весь разговор дословно.

Соседка рассмеялась, взяв на колени успокоившуюся, улыбающуюся внучку. Расцеловала девчушку и ответила:

— Своим детям, хорошим людям, все мы желаем счастья и добра. Коли попросит Прохор меня стать его сватьей у вас, никогда не откажу, соглашусь с радостью.

— Спасибо на добром слове, но мы о свадьбе пока не думали, — ответила Анна.

— Ой, милая, когда девка в доме, ни от чего не зарекайся. По своей дочке знаю. Нынешние не мы. Удержу нет. В наше время раньше восемнадцати не говорили о замужестве. Теперь и в четырнадцать к мужикам убегают. Так что, Юлька, не медли. Лови своего индюка и держи на цепи, чтоб не увели его деревенские бабы. Что ни говори, в них опора наша. А коль путевый, как Прошка, так и вовсе счастье в руки, — поблагодарила Анну и вышла из дома.

— Ну, Юлька, деревня тебя уже сосватала! — сказала Анна смеясь.

— Баб, Прошка много старше меня, — ответила на раздумье.

— Старше, еще не старее. Чуешь разницу?

— Он теперь уже развалина, а что будет с ним дальше? Всю жизнь в сиделках с ним примориться? Ничего себе доля?

— Ты на себя глянь! Еще неведомо, как с тобой будет. Вся насквозь гнилая! У Прошки понятно от чего болит сердце. А вот у тебя все в отказе. Подкосил город крепко. Когда поправлю твои хвори, сама не знаю, — вздыхала Анна.

— Ну, что отпеваешь заранее? — обиделась на бабку. Та, присела рядом:

— Юлька, я все вижу и понимаю. Соскучилась ты по городу, надоела деревня. Впрочем, ее никогда не любила. Всегда, еще в детстве, старалась побыстрее уехать в город, здесь тебе было тошно, точно так, как матери, ту тоже хоть на цепь сажай, — ругалась бабка.

— Мне скучно здесь, это правда, но бабуль, я еще не старуха. Ты тоже должна понять. Но как бы ни тошно, я не мотаюсь в город. Живу с тобой и ни шагу из Сосновки, хотя уже пора навестить квартирантов. Может, с отцом увижусь. Не стану в деревне до старости жить. Я же себя не прокляла, — всхлипнула Юлька.

— Чего сопли распустила до коленок? Иль я на вожжах тебя вытащила из города, иль на цепи держу? Не хочешь вылечиться, езжай в свой город. Долго ли там протянешь? Ведь вся как есть хворая! В деревне старухи здоровее, ты, ровно гнилая кочка, только снаружи зеленая, да кудрявая, а внутри что творится, лучше не трогать, сплошная чернота и гной. Тебе ли

о городе вспоминать? Совсем глупой стала, себя не жалеешь, да еще на меня обижаешься. А ведь я добра тебе хочу! И как это Боря проглядел тебя? Ведь чуть не упустил. Вспомни, какая приехала, ноги вовсе не держали, ни стоять, ни ходить не могла. Теперь хоть шевелить ими стала. Давно ли они подкашивались?

— Да я уже бегаю!

— Хоть не смеши! — отмахнулась Анна. И поставив перед Юлькой настой девясила, велела выпить ложку лекарства, та сморщилась, но спорить, отказываться, не решилась, поняла, что услышит в ответ.

Аннушка выглянула в окно, услышав шаги. И увидела во дворе мужика, какой приходил с сыном и матерью. Он выгружал из телег мешки, ставил их возле крыльца.

— Увидел, что кур держишь, привез зерна. Сгодится. Когда закончится, привезу еще, — вытер пот со лба и сказал довольный:

— А малец мой не ссытся, слышь, Аннушка! Сухим встал. Я, родным глазам не поверил. И мамка хорошо спала. Даже на ночь не сняла сирень с головы, так и спала, подвязавши голову. Ну, скажи мне, кто тебе про нас все обсказал?

— Да никто! Сама увидела. Это не мудрено. Вашу жизнь по вашим болячкам поняла. Такое не спрячешь и не откажешься. Одно тебе скажу, покуда говорим с глазу на глаз. Не меняй жену, все бабы одинаковые. Не делай мальца несчастным. Ни одна мачеха родную мать не заменит. А своей матери язык прищеми, чтоб невестку не обижала. Грех разбивать семью. Ты тоже не подарок, приглядись к себе. Покуда горя не случилось, не бегай по чужим бабам. Стыдно в твои годы козлом скакать. Допрыгаешься до гнилой, грязной хвори. И я откажусь помогать, потому как эту заразу лечить не берусь, брезгую. И тебя на порог не пущу! — предупредила строго.

Человек молча выслушал отповедь знахарки, опустив голову, пошел со двора, дав себе слово не бегать больше на сеновал к соседке, красивой бабе, оставшейся вдовой лет десять назад.

Анна исподволь наблюдала за Юлькой и быстро раскусила причину частой смены настроения. Вот и внучка, прожив с нею всего три месяца, соскучилась по городу. Там ей привычно и хорошо. Если б ни болезни, не приехала бы в Сосновку. Пока хворь одолевала, я была нужна, когда вылечится, уедет в город насовсем, и уже не жди ее, — думает женщина.

— Не помощь твоя нужна, сама всегда управлялась и теперь бы справилась. Обидно другое, иметь родных, а жить одной. Случись что, кто поможет, пьяный фельдшер? Он и себя не спасет, — отмахнулась от собственных мыслей и вспомнила, как совсем недавно побывала она в зимовье лесника, у него жена рожала пятого ребенка. Сосновский фельдшер, Аркадий Кротов, осмотрев лесничиху, заявил однозначно: