Я - нет - [7]

Два-три раза в неделю я прихожу на ужин к Флавио и Лауре (может, из-за этого Лаура так старается найти мне женщину!), и два-три раза в неделю с дежурным занудством они терроризируют меня тем, что я живу ненормальной жизнью, что мне уже не двадцать лет, что я выгляжу облезлым, что я должен уделять больше внимания фирме, что я должен найти себе серьезную и ответственную спутницу жизни, что я должен прекратить свои постоянные ночные похождения и так далее.

Из них двоих сильнее меня достает Лаура, особенно этой песней о том, что я должен жениться, остепениться и успокоиться. Порой она устраивает ставящие меня в идиотское положение ужины на четверых у себя дома или в каком-нибудь модном ресторане, надеясь, что я буду сражен ее очередной подругой, шикарной бабой, по ее мнению, способной заполнить мой экзистенциальный вакуум, не понимая самого простого: преподнесенная мне в таком качестве подруга заранее несовместима с моим «я».

Лаура — классическая буржуазка, полный гламур. О-очень миланка, о-очень стильная, о-очень амбициозная. Ей тридцать лет, но готов поспорить, что через пять лет ей будет тридцать один, а через десять — тридцать пять, и когда ей исполнится тридцать девять, ей будет тридцать девять до пятидесяти лет, а в день пятидесятилетия ей исполнится сорок. А потом счет ее годам остановится.

Что ни говори, она красивая женщина. И даже умная, хочу я этого или нет, и этим меня бесит. И все же, несмотря ни на что, я ее люблю. Если бы я ее не любил, я не тратил бы столько своего времени на то, чтобы постоянно отпускать ей колкости, пытаясь при этом спасти ее душу. Да и Лаура боюсь, по-своему любит меня, потому что, если бы она меня не любила, она не тратила бы столько своего времени но то, чтобы отпускать колкости мне, пытаться при этом спасти мою душу. Но в чем состоит смысл спасения, если намерения одного в отношении другого представляют собой слом естества этого другого?

А жаль. Потому что у Лауры есть душа, и душа эта завернута в денежные банкноты. До знакомства с моим братом у нее за этой самой душой не было ни лиры, она работала обыкновенной продавщицей в антикварном магазине (теперь она его владелица). Магазин служит для нее стратегическим пунктом, где завязываются жизненно полезные контакты.

Что до меня, то женщину, серьезную и ответственную, я однажды нашел. Она была признана таковой всеми, за исключением единственного человека: меня. И я с ней разошелся. По правде говоря, это она пожелала разойтись со мной после шести месяцев совместной жизни. Все произошло по обоюдному согласию и в кратчайшие сроки.

Помню, как в кабинете судьи она мне сказала: ты такой ничтожный тип, что мне даже кажется, что я ни с кем не развожусь.

Вот ведь лапочка.

Смирение. Необходимо смирение. Это неотъемлемое качество, которым должен обладать каждый мужчина для того, чтобы плавать в море, лавируя между рифами глупостей постфеминизма. Это состояние блаженного отупения в ожидании лучших времен. Тончайшая броня, защищающая гордую мужскую слабость. Последняя экологическая ниша, где можно укрыться прежде, чем угаснет ваш аскетизм. Именно таким я себя сегодня чувствую: смиренным. И не только по отношению к женщинам.

III. Лаура

С Флавио уже некоторое время происходит что-то странное. Еще несколько лет назад все было совсем иначе, он был иным со мной, с детьми: нежным, ласковым, веселыми, даже когда уставал или переживал из-за неприятностей, никогда этого не показывал. Он был полон жизни. Мы часто ходили куда-нибудь ужинать, ему хотелось видеть людей, встречаться с друзьями. Сейчас он превратился в медведя, и если б я изредка его на встряхивала, он вообще бы не выходил из дома.

Зимою, почти каждый уик-энд, мы ездили в Кортину, где у нас маленький чудесный домик, а летом плавали на яхте. Одним словом, развлекались. Правда, когда родился второй ребенок, забот прибавилось. Но уже два года, как вместе в Кортину мы ни шагу, хотя я часто езжу туда с бебиситтером и детьми. А на яхте мы провели один раз всего десять дней, пройдясь вдоль Лазурного Берега.

Теперь о работе. С тех пор как Флавио окончательно взял в свои руки руководство фирмой, ее дела, очевидно пошли в гору. Но все только на его плечах, он работает по четырнадцать часов в сутки, как работал его отец, прежде чем отойти от дел. Франческо — полная противоположность ему. Он совсем не помогает брату, он абсолютно ничем не интересуется, будто его ничего не касается. Хотя ему принадлежат сорок девять процентов бизнеса. К счастью, всего сорок девять. Мой свекор, уходя на покой, оставил пятьдесят один процент Флавио и назначил его генеральным директором с полными правами, чтобы не позволить Франческо каким-либо образом повредить делу. Как бы там ни было, Франческо на это абсолютно плевать, даже владей он девяноста девятью процентами, он перевалил бы все дело на брата. Франческо ведь тоже входит в совет директоров фирмы, однако это выглядит так, будто его там вовсе нет. Я так толком и не понимаю, чем он занимается. Думаю, что до конца этого не понимает и Флавио. Да наверняка и сам Франческо. Он не показывается в офисе раньше десяти утра, а уже в час исчезает в никуда и появляется к трем, с заспанной физиономией. В четыре он заявляет: если я больше не нужен, я пойду. А поскольку нет никого, кто бы в нем нуждался, ни у кого нет повода удерживать его.