Я ненавижу тебя, только не бросай меня - [27]
Конфликты в детстве
Развивающееся детское чувство константности объектов все время сталкивается с вызовами, по мере того как ребенок проходит важные вехи в своем развитии. Малыш, зачарованный сказками, где персонажи сплошь положительные и сплошь отрицательные, попадает в массу ситуаций, в которых он использует расщепление как главную стратегию. (Например, Белоснежку можно охарактеризовать только как абсолютно положительного персонажа, а злую королеву – как отрицательного; сказка не вызывает сочувствия к королеве, которая сама может быть жертвой хаотичного воспитания, или критичного отношения к героине, которая живет вместе с семью маленькими парнями!) Хотя ребенок уже и верит в постоянное существование матери, по мере взросления он вынужден бороться со страхом утратить ее любовь. Четырехлетний мальчик, которого ругают за «плохое поведение», чувствует угрозу лишения материнской любви; он еще не способен осознать возможность того, что мама умеет выражать свое недовольство в отрыве от его поведения, и он еще не усвоил, что мама может злиться и при этом одновременно любить его.
Наконец, дети сталкиваются со страхом разлуки, предстоящей, когда они пойдут в школу. «Школофобия» – это не реальная фобия, и она связана не только с самой школой; она отражает сложное взаимодействие тревоги ребенка и реакции родителей, которые могут усиливать зависимость ребенка своей амбивалентностью в отношении разлуки.
Конфликты в подростковом возрасте
Проблемы сепарации-индивидуации повторяются в подростковом возрасте, когда вопросы идентичности и близости с другими вновь выходят на первый план. Во время фазы воссоединения как в младенчестве, так и в подростковом периоде ребенок скорее реагирует на других, и особенно на родителей, чем сам совершает действия по отношению к ним. В то время как двухлетний малыш пытается завоевать одобрение и восхищение родителей, копируя их идентичность, подросток пытается копировать сверстников и перенимает поведение, осознанно отличающееся – и даже диаметрально – от поведения родителей. В обоих случаях в основе ребенка в меньшей степени лежат независимые внутренние потребности и в большей – реакции на важных для него людей в ближайшем окружении. Поведение становится формой поиска новой идентичности, а не укрепления уже сформировавшейся.
Неуверенная в себе девочка-подросток может без конца раздумывать о своем бойфренде в стиле «любит – не любит». Неспособность интегрировать такие позитивные и негативные эмоции и сформировать четкое и последовательное восприятие других заставляет и дальше использовать расщепление как защитный механизм. Неспособность подростка поддерживать ощущение константности объекта приводит впоследствии к проблемам с установлением последовательных доверительных отношений, с пониманием ядра своей идентичности и с умением переносить тревогу и фрустрацию.
Зачастую целые семьи прибегают к пограничной системе взаимодействия, когда недифференцированные идентичности членов семьи попеременно сливаются друг с другом, а затем вновь отделяются. В одной такой семье Мелани – девочка-подросток – была тесно связана со своей матерью, страдающей от хронической депрессии и чувствующей себя покинутой изменяющим мужем. Поскольку муж часто где-то пропадал, а остальные дети были еще слишком малы, мать цеплялась за дочь, пересказывая ей интимные детали своего несчастного брака и нарушая ее личное пространство навязчивыми вопросами о друзьях и занятиях. Чувство ответственности за счастье матери так мешало Мелани, что в какой-то момент она уже не могла позаботиться о собственных потребностях. Она даже выбрала ближайший колледж, чтобы продолжать жить дома. В итоге Мелани начала страдать от нервной анорексии, превратившейся в основной для нее механизм контроля, независимости и утешения.
Таким же образом мать Мелани чувствовала свою ответственность и вину за болезнь дочери. Мать искала утешение в экстравагантных тратах (которые она скрывала от мужа), а затем оплачивала счета, воруя деньги с банковского счета Мелани. Мать, отец и дочь оказались в ловушке, в болоте испорченной семейной жизни, с которым они были не в силах бороться и из которого не могли убежать. В таких случаях лечение ПРЛ может потребовать лечения всей семьи (см. главу 7).
Травмы
Серьезные травмы – потеря родителя, игнорирование, отверженность, физическое или сексуальное насилие – в ранние годы развития могут повысить риск ПРЛ в подростковом возрасте или во взрослой жизни. И действительно, истории болезни пограничных пациентов обычно похожи на опустошенное поле битвы, на котором оставляют свои шрамы разрушенные отношения в семье, частое насилие и эмоциональные лишения.
