Я не зомби! - [14]

Осознав, что люди вокруг растерянны, а непонятная и оттого страшная до потери пульса процедура сорвалась, бомж приободрился. Помытый, постриженный, приодетый, он совсем не походил на того деклассированного отщепенца, каким его описывал Лешка, – до тех пор, пока не заговорил. На окружающих полился нецензурный словесный поток. Выражался бомж до того изощренно, что Наталья покраснела. Но матюги, к удивлению, не вызвали в ней отвращения, показались оригинальным острым фольклором. А что уши вяли и щеки горели – так от лука тоже текут слезы: непреложный атрибут явления.

Леши не было видно, и оттого в душе разливалась приятная теплота. Успел, значит, уйти! Отлично! Позвонит матери и узнает, что Наталья на связь не выходила, сразу поймет – что-то случилось – и заберет Таньку. И все будет хорошо.

А у самой Натальи – алиби, надежнее не придумаешь: все катастрофические стирания программы Алексей произвел уже после того, как она попала в объятия Ботаника, с которым после ни на минуту не расставалась. Любые действия над файлами операционная система заносит в реестр, недоступный пользователю, системщик с легкостью установит время, когда была уничтожена программа. Но алиби будет работать исключительно до момента дознания, проведенного с помощью психотропных или гипноза. Которое к ней точно применят. Если она хочет бежать, то надо срочно начинать действовать, пока народ застыл в растерянности.

Бочком, бочком… Нет, не успела. Окружили военные. Она не испугалась – совсем. Потому что вдохновенно творила актерскую игру.

– Я тут при чем, почему? – возмутилась как можно более жалостливо. Чувствовала: Ботаник на нее «запал», и если решится помочь – то поможет, он – ее шанс. А ничего не предпринимал, лишь глядел исподлобья, потому что не в его правилах глупо лезть на рожон. Но видок имел тот еще: будто у кобры уводили из-под носа еду. Надо бы углубить… она заломила руки и зашлась в плаче. Кротко рыдала, интеллигентно. А потом еще и споткнулась от легкого толчка, упала. Тут же в две руки была вздернута на ноги.

– Александр Давидович, миленький, спасите! – крикнула на пороге, воздев к нему руки в наручниках. Из горла рвалось добавить «невиноватая я», но удержалась: нутром осознала – то будет перебор.

Итак, стараниями Алексея с Натальей первая попытка телепортации человека, произведенная четвертого июля, прошла вхолостую. Все системы сработали штатно, без нареканий. Все, кроме одной. Т-линза оказалась запрограммирована старой версией, рассчитанной на массу до 30 кг. Новая же, позволяющая перемещать объекты весом вплоть до 100 кг (что уверенно демонстрировала на стенде ранее), исчезла. Простым увеличением памяти и аппроксимацией предыдущей версии перейти на следующую невозможно, как показал отрицательный опыт Иван Иваныча. Требовалось иное качество – изменение программы на уровне прежде всего формул. Но в какую сторону менять формулы, этого никто не знал. Под каждую последующую версию Алексей придумывал нечто своеобразное, исходя из собственного мироощущения, зачастую не совпадающего с классическими постулатами физики.

Ивана Иваныча срочным приказом восстановили в должности начальника лаборатории, в помощь ему откомандировали лучших физиков и программистов института. Первый зам взялся лично курировать слабое звено.

К ночи четвертого же июля дирекции доложили результаты дознания Алексея Громова, проведенного с помощью гипноза. Суть состояла в следующем: новая версия программы уничтожена не до конца, копия ее сохранена на желтой флэшке, переданной Петровой. Что будут делать с флэшкой, саботажники не обсуждали.

– Подвергните и ее гипнозу, срочно! – потребовал директор.

– Не можем. Гипнотизер устал, как минимум сутки требуются для восстановления, – возразил зам по безопасности.

– У нас что, всего один гипнотизер?

– Такой квалификации – да, один. Но если прикажете позвать менее сильного…

– Не прикажу, пусть отдыхает. Приведите ко мне даму. Используем дедовские методы! – нехорошо усмехнулся директор. Глаза его плотоядно блеснули.

И даму повели к директору. Но не довели. Она умудрилась бежать. В наручниках. Вырубив двух отлично обученных опытных конвоиров.

Директор, услышав новость, впал в ярость.

– Как такое могло… в принципе? – орал он. – Приведите сюда этих дебилов! Нет, не надо вести, я сам к ним… – Поспешая к лифту, уже более спокойным тоном поинтересовался: – Входы-выходы перекрыли?

– Так точно! Мышь не проскочит. С территории она не выходила, господин директор. И не выйдет.

А в это время Александр Давидович платочком промокал щеки Натальи. Слезы капали натурально сами собой – уже из благодарности к этому лопоухому. Жалко обманывать хорошего человека.

Она и понять не успела – откуда свалилась помощь… Р-раз – и охранники валяются у ее ног, поверх качки восседают, а Ботаник, приосанившись, стоит перед ней, словно старик Хоттабыч. Хватает за наручники и тянет куда-то. Лестница, коридоры…

– Слушай сюда! – говорит. Взъерошенный, возбужденный, интеллигентности как не бывало – растворилась в азарте игрока. – Сиди здесь как мышка, вода-еда в пакете. Через сутки-двое заберу. Лады?