Я - не заморыш! - [10]
Ленку кудрявую вспомнил — Звездную Звезду. Точнее, я ее никогда не забывал. Но сейчас про макаронины вспомнил, как она обозвала мои конечности. Ну, ладно, посмотрим еще. Я встал, пошел на кухню. Это меня гнал пищевой рефлекс — даже на макароны.
— Мам, ты что тут изобретаешь?
— Да уж изобретаю. — Она вздрогнула от неожиданности и поспешила свернуть листок с ксерокопией «Меню подростка». А на тарелке красовалось что-то аппетитное, похожее на пиццу. В основе — «кошачьи» сосиски, которые мы не доели.
— Дай попробовать, — не выдержал я и тут же разозлился на себя: что-то много думаю о жратве.
— На ночь есть вредно, — с улыбкой предупредила мама.
— И не есть тоже вредно, — попытался сострить я, оправдывая свою прожорливость. — Вкусно!
Уплел практически всю пиццу и ушел спать. Долго думал об отце: а что он там ест? Наверно, все всухомятку да пивом запивает. У него же так и остался дефицит веса. Желудок больной, а он все всухомятку. И еще пиво, блин!..
Честно скажу, я и сам уже пробовал выпивать. Пацаны пиво предложили, я не отказался. Да и неудобняк — что я, совсем лох? Конечно, прикольно, весело становится, уроки — пофиг, Ленкино пренебрежение — пофиг, все — пофиг! Мама, когда учуяла запах пива, устроила скандал.
— Ты что творишь, паразит! У тебя наследственность, знаешь, какая?
— Она у меня нормальная, — пытался я успокоить мать. — Да я даже ничего не почувствовал. Ни в одном глазу.
— Сейчас ты у меня почувствуешь! — она начала колотить меня кулаками по спине, я быстро увернулся. Мама заплакала: — Ты понимаешь, что можешь стать алкашом? Понимаешь, что жизнь исковеркаешь и себе, и мне? Тебе мало примера отца и деда?
— Они не алкаши, — попробовал я вступиться за них.
— А ты — станешь, ты еще ребенок! Ты еще. — Мама в бессилии упала на диван и заплакала навзрыд. Вот такие воспоминания о моем первом «пьянстве».
Я и сам понимал, что это может плохо кончиться. У бати-то проблемы из- за этого. Вот если бы он не пил, если бы мы жили все вместе — отец, мать, я. Нормально бы питались. Мама вон из ничего может готовить всякую вкуснятину. Да и пива отец тогда столько бы не пил. Вместе жить лучше. А что, бывает, сначала родители расходятся, а потом сходятся.
На сытый желудок приснился мне отец. Как будто мы у него на даче, которую он собственноручно строил из бруса. Какая-то деревенька под Пермью, кажется, Мошни. Ну, правда, это не дача, а простой кусок земли и домик, но с мансардой. Я эту дачу видел на фотке, которую отец выставил в «Одноклассниках». Реально лестница, конечно, внутри помещения. Но мне она снилась почему-то снаружи и без перил. Вела лестница на балкончик. Во сне же отец на токарном станке вытачивал деревянные балясины для лестничных перил. Батя ж у меня мастер на все руки. Лестница крутая, я по ней взбираюсь, а отец говорит:
— Подожди, Кирилл, я установлю перила, а то свалишься.
— Не свалюсь, пап! Я хоть и худой, но жилистый, как ты. И ловкий! Так и сказал ему во сне: «ловкий». Даже как-то неудобно стало, что хвастаюсь. В жизни, понятно, я вовсе не ловкий, а неуклюжий. Но во сне сноровисто взбирался по лестнице к кудрявой Ленке. Она вроде как бы на балконе, вся из себя такая. Я обернулся, глянул вниз, а там отец с мамой обнялись и оба улыбаются. А рядом как бы я стою — маленький. Откуда я взялся? Я же на лестнице без перил. А Ленка смотрела на всех нас свысока — во сне, понятно.
Тут зазвенел будильник и как бы спугнул всех — отца, маму, Ленку. Они улетучились, а я снова провалился в сон. За эти десять минут мне снова успела присниться та же лестница. Она вела на тот же балкон, но там уже стояла Маришка. Я даже во сне осознал, что большее ее не называю мышкой. Она паниковала, умоляла:
— Кир, осторожно, прошу тебя.
— Да все нормально! — успокаивал я, а самому — страшновато.
Маришка уцепилась за дверной косяк, прижимаясь к стене, протягивала мне руку.
— Еще немножко, держись, Кир!
А меня какая-то неведомая сила тянула к краю лестницы. Я вовсе не хотел красоваться перед Маришкой. С другой стороны, жаль, Ленка не видела меня, хотя бы во сне. Голова кружилась, как от пива. Вдруг какой-то звук взорвал пространство сна, я сорвался с лестницы и.
Это надрывался противный будильник. Мама уже ушла на подработку — полы мыть. Я все-таки решил бежать на стадион. «Посмотрим, у кого макаронины», — подумал я решительно, разочарованный поведением Ленки, как во сне, так и по жизни. Вперед, на стадион, закаляться! Хотя там, на стадионе, скорее всего, этот зоотехник дядька Мишка с баранами, а Ленки нет. Ну и фиг с ним, если он со своей отарой, я побегаю по пустырю за домами. А что? Кросс по пересеченной местности — нормально.
Я побежал трусцой, огибая лужи, пытался думать: к чему этот сон с лестницей без перил? Если бы сегодня нормальный сон мне приснился — с подсказкой, где взять деньги, другое дело. А то всякая непонятная лабуда снилась: лестница без перил, Ленка на пьедестале, Маришка руку помощи протягивает... Хотя, опять же, мама с батей вместе приснились. Это, по ходу, нормально.
На мойку не воткнулся, еще и грузчика из-за меня уволили. Блин!..
Они, эти противоречивые и неоднозначные рассказы, собраны под одной обложкой книги «Ветер противоречий» неслучайно. Жесткую бытопись с полудетективными сюжетами, разворачивающимися в «шаговой доступности» от «горячих точек» и в холодных пределах уральского мегаполиса — на Юге и на Севере, уместно назвать «реальным реализмом». Но здесь есть место и лирическим вкраплениям, и грубоватому народному юмору, и тонкому психологизму. Все это в итоге ведёт читателя к жизнеутверждающему началу. Сопредседатель правления Союза писателей России Николай ИВАНОВ так характеризует творчество Сергея Телевного: «Перед нами, несомненно, одаренный, с ярко выраженной человеческой и творческой позицией прозаик».
Рассказы букеровского лауреата Дениса Гуцко – яркая смесь юмора, иронии и пронзительных размышлений о человеческих отношениях, которые порой складываются парадоксальным образом. На что способна женщина, которая сквозь годы любит мужа своей сестры? Что ждет девочку, сбежавшую из дома к давно ушедшему из семьи отцу? О чем мечтает маленький ребенок неудавшегося писателя, играя с отцом на детской площадке? Начиная любить и жалеть одного героя, внезапно понимаешь, что жертва вовсе не он, а совсем другой, казавшийся палачом… автор постоянно переворачивает с ног на голову привычные поведенческие модели, заставляя нас лучше понимать мотивы чужих поступков и не обманываться насчет даже самых близких людей…
В литературной культуре, недостаточно знающей собственное прошлое, переполненной банальными и затертыми представлениями, чрезмерно увлеченной неосмысленным настоящим, отважная оригинальность Давенпорта, его эрудиция и историческое воображение неизменно поражают и вдохновляют. Washington Post Рассказы Давенпорта, полные интеллектуальных и эротичных, скрытых и явных поворотов, блистают, точно солнце в ветреный безоблачный день. New York Times Он проклинает прогресс и защищает пользу вечного возвращения со страстью, напоминающей Борхеса… Экзотично, эротично, потрясающе! Los Angeles Times Деликатесы Давенпорта — изысканные, элегантные, нежные — редчайшего типа: это произведения, не имеющие никаких аналогов. Village Voice.
События в книге происходят в 80-х годах прошлого столетия, в эпоху, когда Советский цирк по праву считался лучшим в мире. Когда цирковое искусство было любимо и уважаемо, овеяно романтикой путешествий, окружено магией загадочности. В то время цирковые традиции были незыблемыми, манежи опилочными, а люди цирка считались единой семьёй. Вот в этот таинственный мир неожиданно для себя и попадает главный герой повести «Сердце в опилках» Пашка Жарких. Он пришёл сюда, как ему казалось ненадолго, но остался навсегда…В книге ярко и правдиво описываются характеры участников повествования, быт и условия, в которых они жили и трудились, их взаимоотношения, желания и эмоции.
Ольга Брейнингер родилась в Казахстане в 1987 году. Окончила Литературный институт им. А.М. Горького и магистратуру Оксфордского университета. Живет в Бостоне (США), пишет докторскую диссертацию и преподает в Гарвардском университете. Публиковалась в журналах «Октябрь», «Дружба народов», «Новое Литературное обозрение». Дебютный роман «В Советском Союзе не было аддерола» вызвал горячие споры и попал в лонг-листы премий «Национальный бестселлер» и «Большая книга».Героиня романа – молодая женщина родом из СССР, докторант Гарварда, – участвует в «эксперименте века» по программированию личности.
Действие книги известного болгарского прозаика Кирилла Апостолова развивается неторопливо, многопланово. Внимание автора сосредоточено на воссоздании жизни Болгарии шестидесятых годов, когда и в нашей стране, и в братских странах, строящих социализм, наметились черты перестройки.Проблемы, исследуемые писателем, актуальны и сейчас: это и способы управления социалистическим хозяйством, и роль председателя в сельском трудовом коллективе, и поиски нового подхода к решению нравственных проблем.Природа в произведениях К. Апостолова — не пейзажный фон, а та материя, из которой произрастают люди, из которой они черпают силу и красоту.