Я не вернусь - [8]

Князь смотрел в сторону леса, но чудищ там уже не было.

— С первыми лучами солнца они перешли под то дерево, — указала на большую иву, одиноко стоящую в тени горы. Он недоверчиво посмотрел на меня, — отсюда мне их хорошо видно.

Кир присел рядом, присмотрелся, помрачнел. Да, стая волков зрелище настораживающее.

Вдруг что-то белое пронеслось рядом с Киром, я схватила его за плечо, повалила на спину и закрыла собой. Над нами пролетел рой безвредных бабочек-беглянок. Демоны!

— Ты решила пасти меня от бабочек? — улыбнулся мой хозяин, все еще лежа подо мной.

— Я у тебя на службе, князь, — невозмутимо ответила и попыталась встать, но рука Кира удержала меня на месте. Другую руку он запустил в мои волосы, обхватил затылок, перевернулся вместе со мной и подмял под себя. А потом поцеловал, сначала нежно (и это грозный Кир?), как бы спрашивая, а потом, когда я ответила на прикосновение его губ, требовательно. Почему я не оттолкнула его от себя в тот момент? Почему, имея непокорный характер, подчинилась ему безропотно?

Когда его руки блуждали по моему телу, Кир целовал мою шею, спускался ниже. Как же приятно!

— Почему ты такая горячая?

— Из-за тебя, мой князь, — лепетала я.

— Нет, у тебя жар, ты больна! — поморщился Кир и вскочил на ноги. Что за напасть? — Иди за мной!

Легко сказать: «Иди за мной!», а я не могла встать на ноги — те не слушались, поэтому в пещеру вползла на четвереньках. Тут все мое тело обуял такой жар, словно я заживо горю. Дотащилась до ног Кира, села на колени, вцепилась в его сапоги, словно утопающий за бревно.

— Так ты мне нравишься больше, — проговорил князь холодно. — Ты стала страшная, как смерть. Мо осмотри ее.

— Ноги… не могу стоять… жарко, — пыталась выговорить я.

Мо, чернобородый воин с добрыми глазами, с трудом стащил с меня сапожки. Демоны! Мои стопы были фиолетовыми.

— Это яд шипошника, князь. Она умрет без лекаря к полудню, у меня нет нужных лекарств. Если только доживет до приезда в замок, — вынес вердикт лекарь.

— Береги свои силы. Она должна была умереть еще этой ночью, брось ее на повозку, — сказал Кир и поморщился, глядя на меня, словно и не целовал только что.

Меня подняли и уложили рядом с возницей.

Демоны! Ненавижу Кира, а за свою жизнь я еще поборюсь. Князь стоит рядом со мной, во взгляде незнакомое выражение. Что это? Сострадание? Или мне все это кажется? Глаза плохо видят, тело не слушается.

— Мо, добей ее, если будет сильно мучиться, — говорит негромко Кир.

— Кир, — хватаю его за руку, с трудом шепчу высохшими губами, — если я выживу, исполнишь еще одно мое желание?

Князь хмурится, но кивает и уходит, а я через несколько мгновений окончательно утрачиваю связь с реальностью.

Моя любимая дочка, я безмерно сожалею, что не могу быть с тобой. Сожалею, что оставил тебя в самый сложный момент твоей жизни. Я надеюсь, что ты сможешь меня простить.

Я часто вспоминаю, как мы с тобой любили забираться с ногами на скамейку и кормить хлебом птиц, как заставляли их танцевать, словно дрессированных, за пару кусочков еды.

Там, где я сейчас, очень интересно, тут все не так, как мы привыкли. На мы по разные стороны мира, и это печально.

Я прихожу в себя от боли в ногах, какой-то мужчина, по всей видимости, лекарь, осматривает их, грубо дергает, поднимает. Но я их чувствую, это хорошо.

Лежу в какой-то комнате с каменными стенами, подо мной жёсткий топчан и небольшое окно. Если бы на окнах были решетки, то решила бы, что я в тюрьме. На грубо сколоченном столе лежит катана учителя.

— Проще ее убить, чем вылечить, — выносит вердикт мужчина, обращаясь к Мо.

— Эта рабыня стоит очень дорого, — мотает головой Мо. — Мы должны вылечить ее, это приказ князя.

Смотрю на свои ноги. Демоны! Они почернели и опухли, местами сочится гной. Незнакомый лекарь брезгливо обматывает их тряпками, пропитанными зловонной мазью, они вместе с Мо прикладывают ко мне руки, от них сначала идет покалывание, а потом боль пронзает мое тело и заставляет выгнуться. Кусаю губу, чтобы не закричать, чувствую, как раны сначала вскрываются, и потом заживают, весь гной, остается на тряпках. Лекари заканчивают свою работу, но мне ее результаты не нравятся — сквозь тряпье видны уродливые рубцы.

— Уберите шрамы, — шиплю, лекарь и Мо смотрят на меня удивленно, — уберите шрамы на ногах. Князю не понравится, что у самой дорогой его рабыни шрамы на теле.

Лекарь ищет ответа у Мо, тот кивает. В этот раз прикосновения лекарей дают прохладу и успокоение телу.

— Отдохни, девочка, — говорит Мо и уходит вместе с лекарем, а ко мне приходит лечебный сон.

Просыпаюсь от того, что меня грубо толкают в спину. Снова! Если бы не усталость и сон, уже давно бы отомстила этому человеку.

— Вставай и иди мыться, — говорит Дора, немолодая женщина, — быстрее же, — она толкает меня в спину, — князь ждет. Торопись!

Судя по тому, как она обращается с купленными женщинами, Дора — старшая из слуг. Меня отводят в большую купальню, где уже моются другие рабыни, вместе с которыми меня купили. Я выбрасываю тряпки с гноем и остатками мази и с наслаждением опускаюсь в горячую воду, старательно промываю волосы. Меня просят втереть масло в тело и волосы. М-м-м. Делаю это и с интересом наблюдаю за другими рабынями, каждая из них прихорашивается, выбирает наряд красивее, чем у других (хотя платья все однообразно пестрые), в волосы вплетает ленты, надевает украшения.