Я не такая - [15]

— Добрый день, — начал он, — меня зовут Ваня. Иван Волков. Оли не было на занятиях, я стал беспокоиться… Могу я ее увидеть?

Олина мама не двигалась с места и не сводила с Вани блестящих глаз.

— Нет, — только и сказала она. Ваня испугался не на шутку.

— Что с ней случилось? — с тревогой в голосе спросил он. — Где она?

— Она здесь, дома. Где ей и полагается быть, злобно сказала женщина. — А вот тебе лучше отсюда уйти, потому что никогда — ты слышишь? — никогда моя дочь не будет встречаться с жалким приемышем!

Ваня посмотрел на нее со страхом и жалостью, как обычно смотрят на умалишенных. Но какой-то въедливый, неугомонный червячок уже начал подтачивать его сердце. Ваня внезапно почувствовал, что в словах этой женщины есть доля правды.

— Вы это о чем? — спросил он, хотя больше всего ему хотелось развернуться и убежать от этих горящих глаз, от этих страшных слов.

— Ты действительно не понимаешь или просто прикидываешься? А вот мне люди добрые рассказали, глаза открыли… Родители-то у тебя не родные. Взяли тебя из Дома ребенка еще в младенчестве… Так что лучше иди отсюда. Не могу я позволить тебе встречаться с моей дочерью. Откуда нам знать, какая там у тебя наследственность? Может, твои настоящие родители были наркоманами или психами?

— Мама не надо! — Из дальней комнаты выбежала Оля и кинулась между матерью и Ваней, как будто хотела защитить их друг от друга. У нее были заплаканные глаза, и она все время хлюпала носом. — Ваня, не слушай ее!

— Ага, — с непонятным торжеством прокричала ее мать, — значит, заступаешься за него? Хочешь, чтобы он искалечил тебе жизнь также, как мне твои отец? Да он же подкидыш, жалкий подкидыш.

— Это правда? — спросил Ваня у Оли упавшим голосом. — Правда то, что она говорит?

Оля хотела сказать, что нет, неправда. Она набрала в легкие побольше воздуха, потому что для вранья нужно очень много кислорода, посмотрела ему в глаза, но не выдержала и отвела взгляд. Этого оказалось достаточно, чтобы Ваня понял все.

— Значит, это правда, — сказал он, глядя в пол. — Это правда.

— Но для меня это ничего не значит, — прокричала ему Оля но он ее почти не слышал. — Это все мамины предрассудки, а я тебя не оставлю.

Она хотела его коснуться, но Ваня отдернул руку.

Ему казалось, что у него обожжено все тело и любое прикосновение могло причинить мучительную боль.

— Ой, сердце! — на выдохе произнесла Олина мама и скорчилась, как от приступа. — Оля, дочка, отойди от этого человека!

— Мама, мамочка, что с тобой? — Оля кинул ась к матери, поддерживая ее за плечи.

— Сердце, — хрипела та, — помоги мне лечь… Глядя на эту сцену, Ваня вспомнил, как Оля рассказывала, что с мамой часто случаются такие приступы и что странным образом они совпадают с Олиными попытками проявить самостоятельность. Было очевидно, что все эти приступы не более чем притворство, но так же очевидно было и то, что Оля, скованная страхом и долгом, всегда и во всем будет слушать свою мать.

Он вышел из их квартиры, плотно притворив за собой дверь. Теперь, когда он остался наедине со своими мыслями, ему стало действительно страшно. Он подумал о своих родителях, которые оказались приемными, и чуть не заплакал. Он мысленно листал альбом с семейными фотографиями — вот они на пляже в Сочи, такие счастливые, и он, маленький, загорелый, несет песок в ведерке. Или зимой, во дворе дома, он сидит на качелях и покрикивает: «Выше, еще, еще!» а папа раскачивает его изо всех сил. Как много всего было — хорошего и плохого, но хорошего, конечно, в тысячу раз больше, и вдруг в его уютный, тихий мир врывается какая-то женщина с безумными глазами и говорит: «Это все не принадлежит тебе, потому что ты — приемыш! Это не твои родители, не твои качели и не твое ведерко с песком!» Разве можно с этим смириться и не сойти с ума.

Ваня пришел домой, закрылся в своей комнате и попытался читать. Но строчки плыли перед глазами, он не понимал смысла, а только тупо смотрел на страницу. В комнату зашла мама и позвала его ужинать. Он пристально посмотрел на нее, и ему показалось странным, что чужая женщина о нем заботится, ласково с ним говорит и готовит для него ужин.

— Спасибо, что-то не хочется, — сказал он, отводя глаза.

— Ты не заболел? — Она коснулась его лба, и он почувствовал, какая у нее прохладная, мягкая рука. — Говорят, сейчас эпидемия гриппа…

— Нет, все в порядке. — Ему не хотелось ее расстраивать. Он никогда не покажет, что ему все известно.

— Ты поссорился с Олей?

— Можно сказать и так, — кивнул он и захлопнул книгу. — Мам, а когда я только родился, я был очень противным?

— Нет, — мама улыбнулась и покачала головой. — Ты был не такой, как все дети. Ты сразу был красивым. Я полюбила тебя с первого взгляда.

Ваня изучающе смотрел на нее, пытаясь понять, что она чувствует. В ее голосе не было ни одной фальшивой ноты, а лицо было счастливым и искренним. Она сама верила своим словам. Нет, он никогда не сможет признаться ей, что тайна его рождения для него уже не тайна.

— Я тебя люблю, — неожиданно для себя самого сказал Ваня.

Никогда раньше он не говорил маме этих слов. Ее лицо прояснилось, она потрепала его по голове и сказала: