Я - не серийный убийца - [26]

— Должен еще раз от всей души поблагодарить вас, — сказал бродяга. — Я перед вами в неоплатном долгу и не знаю, смогу ли его отдать. — Он рассмеялся. — Эта шапка — лучшее, что у меня есть, и подарили мне ее вы.

— Мы что-нибудь придумаем, — сказал Кроули и снял перчатки, чтобы поскрести щетину на подбородке. — Давайте так: я заявлю свои права на всю хорошую рыбу, которую мы поймаем.

Он широко улыбнулся и снова закашлялся.

— У вас такой кашель, и все сильнее, — заметил незнакомец.

— Небольшая проблема с легкими, — сказал Кроули, снова поворачиваясь к замерзшему озеру. — Скоро должно пройти.

Он шагнул на лед, пробуя его одной ногой.

Бродяга спустился по склону, на мгновение остановился у контейнера, нагнулся, чтобы поднять его, потом быстро кинул взгляд на дорогу и засунул руку в карман пальто. Когда он ее вытащил — в ней был нож. Не раскладной или охотничий, а длинный кухонный; лезвие было покрыто ржавчиной и грязью. Похоже, он подобрал его на свалке.

— Думаю, нам надо отправиться в ту сторону, — сказал Кроули, показывая на северо-восток. — Ветер повсюду сильный, но там самая глубокая часть озера и недалеко верховья реки. Под нами будет небольшое течение, а это хорошо для поклевки.

Бродяга шагнул вперед. В правой руке он твердо держал нож, а левую выпростал в сторону для равновесия. Он был от Кроули на расстоянии вытянутой руки. Еще шаг — и он нанесет смертельный удар.

Кроули снова почесал щетину.

— Я хочу поблагодарить вас за то, что согласились составить мне компанию, — сказал он, снова закашлявшись. — Из нас получится неплохая команда.

Бродяга сделал еще шаг вперед.

— У вас нет семьи, — сказал Кроули, продолжая кашлять, — а я едва дышу. Из нас двоих получится один более или менее полноценный человек.

Постойте. Что-что?

Бродяга остановился, встревоженный не меньше меня, а Кроули в мгновение ока развернулся и нанес удар рукой без перчатки — она каким-то образом удлинилась и потемнела, ногти вытянулись, превратившись в острые белые когти. Первый удар вышиб из руки перепуганного бродяги нож, и он пролетел мимо того места, где я прятался среди деревьев. Второй удар — кулаком по лицу — сбил незнакомца с ног на заснеженную землю. Бродяга попытался подняться на ноги, но Кроули бросил термос и удочку и прыгнул на него, рыча, словно зверь. Сквозь перчатку на другой руке тоже вылезли когти, теперь оба ряда когтей прошлись по поднятой руке бродяги, срывая мясо с костей. Я больше не видел бродягу: он глубоко погрузился в снег, но слышал его крик — жуткий крик ужаса и боли. Кроули рычал, открывая рот, полный сверкающих, похожих на иглы зубов. Еще два жестоких удара, и крик прекратился.

Мистер Кроули присел над телом в облаке пара, руки у него были нереально длинные, а необыкновенные когти красны от крови. Голова приобрела луковицеобразную форму и потемнела, уши торчали в стороны, как лопасти. Челюсти распахнуты неестественно широко, так что обнажился ряд хищных зубов. Он тяжело дышал и постепенно приобретал свою обычную, знакомую мне форму: руки укоротились, когти превратились в ногти, голова уменьшилась до привычных размеров. Мгновение спустя передо мной снова был прежний, совершенно нормальный мистер Кроули. Если бы не кровавые пятна на его одежде, никто бы и не подумал, что несколько секунд назад он выглядел совсем по-другому и сделал то, что сделал. Он закашлялся, стащил продранную перчатку с левой руки и устало бросил ее на землю.

Я смотрел на все это, потрясенный; ветер хлестал меня по лицу, а по ногам текло что-то теплое.

Мистер Кроули был монстром.

Мистер Кроули был тем самым монстром.

Я слишком испугался, чтобы думать о том, как лучше спрятаться, — просто сидел и смотрел, не в силах шелохнуться от ужаса. К горлу подступала тошнота. На правой руке Кроули снова появились когти, и он стал сдирать с бродяги одежду.

— Ишь ты, хотел меня убить, — пробормотал он. — А я тебе шапку купил.

Он вытянул обе руки, и лицо его исказила гримаса, а я услышал отвратительный треск — один, два, три, четыре, пять, шесть — это ломались ребра. Кроули спустился по склону и на некоторое время выпал из моего поля зрения, а когда я снова его увидел, он держал в руках два бесформенных окровавленных мешка.

Легкие.

Мистер Кроули стал медленно расстегивать пальто… потом фланелевую рубашку… еще одну… третью. Скоро его грудь обнажилась на холодном ветру, он заскрежетал зубами, тяжело задышал и закрыл глаза. Переложил выдранные легкие в левую руку, а правой, на которой были дьявольские когти, вскрыл себе брюшину ниже ребер. Я вскрикнул, когда сквозь сжатые зубы Кроули прорвался слабый стон, но, похоже, он меня не слышал. Кровь брызнула из вспоротого живота, и ноги подкосились. Но он удержал равновесие.

Потрясение, которое я испытал, как будто прошло, но я был настолько ошеломлен увиденным, что теперь мог только смотреть.

Мистер Кроули снова закашлялся, изнемогая от боли, и отчаянным движением затолкал легкие в свое распоротое брюхо. Упал на колени, и я увидел, как легкие исчезли внутри его, словно их туда засосало. Вдруг его глаза широко раскрылись — так широко, что я даже не думал, что такое возможно, рот страшно задвигался в тщетной попытке сделать глоток воздуха. Что-то темное засочилось из раны, и он быстро погрузил в нее руку, вытащил другую пару легких, похожую на первую. Только эти были черные и больные, как в социальной рекламе. Черные легкие зашипели, выскальзывая из открытой раны, и Кроули уронил их на распростертое мертвое тело. Постоял несколько мгновений неподвижно, задыхаясь, потом шумно вдохнул, как ныряльщик, появляющийся из воды в бассейне и отчаянно хватающий ртом воздух. Он жадно вздохнул еще три раза, пока не смог дышать спокойно, в размеренном ритме. Правая рука постепенно превратилась в человеческую… Обеими руками он сжал рану, и края ее сошлись, словно застегнули молнию. Полминуты спустя его грудь была уже белая и без шрамов.