Я не помню, как провел лето - [11]

"Мне ведь еще группу до штатного расписания доводить! — вдруг вспомнил Ениох, — А это плюс четверо, причем, проводников не менее двух. И как? И из кого?"

Проезжая по центральной улице поселения, она же сквозная, она же единственная, Стуриз заметил только каких-то старух, провожавших паровик долгим и не сказать, что добрым взглядом. Еще, кажется, пара-тройка подростков мелькнула. И все!

"Это мне что, детей в группу набирать?" — обескуражено подумал Ениох.

Между прочим, в кипе, выданных в канцелярии бумаг, были и рекомендации по укомплектованию группы согласно требований штатного расписания. Ага, "при необходимости, допускается включение в состав мобильной группы лиц, прошедших обучение, но не прошедших инициацию, в количестве не более двух на одного обученного и инициированного…"

"Не прошедших инициацию! Писали бы прямо: подростков… Замечательно, просто замечательно! И что это будет? Детский сад при доме престарелых?" — Стуриз коротко хохотнул. И, наверное, смешок был так себе, потому что во взгляде резко повернувшегося дяди Йоси явственно читались тревога и сочувствие.

Наконец Ениох остановил облегченно вздохнувший паровик около крайнего дома поселения, где, судя по карте, проживал страж прохода (а с недавних пор и страж, точнее, "сторож" концентратора), и некоторое время сидел и тупо пялился на горы. Наверное, минут через пять его бы и отпустило, но…

— Слышь, Ёня? — заглянул в кабину дядя Вадис, — Тебе тут надолго? — и, не дожидаясь ответа, уведомил, — Мы пока с Йосей до одного старинного приятеля пройдемся. Вроде, он здесь живет, если не помер. Не теряй нас.

Захлопнувшаяся дверь заглушила зубовный скрежет, да и вряд ли он произвел бы хоть какое-то впечатление на Вадиса с Йосей.

Зато Ениох испугался. Сам себя, ага. Даже проверил языком зубы на предмет отколовшейся эмали. И — странное дело — успокоился. Выбрался из кабины. Охлопал и одернул топорщащийся там и сям камуфляж, придал лицу давно натренированное "инспекционное" выражение и решительно зашагал к дому стража.

Глава 4

За все годы, что я знаю Тетю Лизу, я видел ее веселой и грустной, усталой и переполненной энергией, раздраженной (моими выходками), спорящей на грани перебранки (с бабушкой и дядей Викелом) — всякой. Но вот такой: беспомощной, испуганной, заранее признающей любую напраслину, любой выговор — никогда. Хотя… был один разговор… давно. Бабушка тогда очень возмущалась чем-то, что сделала или не сделала Тетя Лиза. Как же она сказала? "Ты, Елизавета, никогда не умела поставить себя перед начальством. Причем любым. Ну, как так можно? Вот что тебе стоило… Алексей, не подслушивай взрослые разговоры. Иди во дворе поиграй…" Точно. Я тогда еще не понял, что означает "поставить себя". Получается, Тетя Лиза так этому и не научилась. Плохо… Я уже совсем, было, собрался вмешаться (причем, наверняка сделал бы только хуже), как жирдяй в камуфляже обратил на меня внимание. Целую пантомиму разыграл, артист административного жанра: и прищурился близоруко; и лоб поморщил в попытках опознания меня и осознания того, кто я и что тут делаю; и на Тетю Лизу посмотрел грозно и вопросительно — и все это в веском молчании. Талант просто!

— Это… это племянник мой. Гостит вот. У меня, — торопливо забормотала Тетя Лиза, чуть не заискивая, — Лешенька, — это уже ко мне, — иди пока на заднюю веранду. Я там тебе завтрак…

— Кхм! — вдруг закашлялся жиртрест, и взгляд его на мгновение вильнул, — Вы тоже можете пока идти, — сказал он Тете Лизе, ведя толстым волосатым пальцем по стопке журналов, — Учебные планы… есть. Учет посещения и сдачи зачетов… вижу, — и вяло помавал на нас тыльной стороной ладони, — Идите, идите.

Никогда бы не подумал, что теплые сырники с ягодным взваром придется насильно в себя запихивать. Наверное, если бы вчерашние гостьи — кикимора и алебастроволикая — не уехали в свои, как я вспомнил, домены, они бы… Меня же Тетя Лиза пока не воспринимает, как взрослого, как способного помочь… защитить… Отвечать на вопросы и что-либо объяснять она отказалась — просто отмахнулась, мол, не до тебя сейчас — и как задержалась у дверей в дом, так там и простояла, прикрыв рукой рот и прислушиваясь.

Смотреть на то, как она сама себя изводит я не мог, поэтому, судорожно проглотив последний сырник и буркнув спасибо, смотался на улицу… И буквально тут же позабыл обо всем

У крыльца передней веранды дома Тети Лизы стояла… стоял… стояло нечто. Словно взяли обычный грузовик-полуторку, типа "Газели: бескапотная и словно дополнительно сплюснутая кабина, недлинный кузов под тентом, четыре широких колеса с, как говорится, выраженными грунтозацепами — взяли и разрубили поперек. А потом воткнули между кабиной и кузовом метровой ширины железную корзину, в которую потом без особого порядка запихнули кучу гнутых латунных трубок, проводов или шлангов в оплетке и латунный же огромный бак с торчащей из него трубой. Бак, кстати, был водружен на металлический короб с дверцами, страшно похожий на кухонный шкафчик — даже откидную сидушку к стенке корзины перед шкафчиком приделали.

Хэх! Это же паровик с питанием от кристаллов! А Марс, уверял, что у них сейчас только глайдеры на антигравах. Все планировал, как мы с ним в Город сбежим, а там у него в гараже Совета какой-то родственник… Ух, говорил, накатаемся! Как раз на прошлое лето должны были…